ЭТА МАЛОТИРАЖНАЯ ПУБЛИКАЦИЯ РУБЕЖА 2002/2003 ГОДОВ ЯВЛЯЕТСЯ ЗАПОЗДАЛЫМ ДЕБЮТОМ И ПОКА ЕДИНСТВЕННЫМ ТВЕРДЫМ ИЗДАНИЕМ СТИХОВ ДАНИЭЛЯ ПОЛЯКОВА. КНИГА ДВУСТОРОННЯЯ: ОБОРОТНАЯ СТОРОНА "МАЛО МНЕ ЖИЗНИ ОДНОЙ" -- ЭТО СТИХИ ЛЕОНИДА ПОЛЯКОВА (ОТЦА АВТОРА). В БЛОГ ВХОДИТ ЧУТЬ БОЛЬШЕ ПОЛОВИНЫ СТИХОВ ИЗ "ПАРАЛЛАКСНОГО МИРА". НАХОДИТЕ ОТДЕЛЬНЫЕ ПОЭМЫ ЧЕРЕЗ "СОДЕРЖАНИЕ", "OLDER POSTS" В ПРАВОМ НИЖНЕМ УГЛУ, ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ ЧЕРЕЗ "HOME". ПИШИТЕ АВТОРУ: polykov@yahoo.com. Функция "комментарии" пока отключена.
Search This Blog
Снова
Жизнь обильна
Дисперсией света –
В ней все отражается,
В нас преломляясь.
И альфа-лучи
Превращаются в бета,
А мы даем трещину,
С миром равняясь.
____
Я стал чудовищен.
Взрывоопасен.
Это ль весна,
Коли внутренне тухну?
Дремлющий мозг
Под рентгеном – контрастен.
Сонное сердце –
Как мясо – на кухню...
Надо предвидеть –
Мало ль, что будет!
Мне б приодеться,
Мне бы побриться.
... В кухню пришли
«Альбиносные» люди*.
Я сел в углу,
Начал дивиться.
Сон или явь,
Но мой взгляд озарился.
Кто пригласил тебя,
Панацея?
Снова я вижу
Спектрально – влюбился!
– Здравствуйте девушка!
Вы ли не фея?
*- незрелые, бесцветные
[ 1 апреля 2001 ]
Дисперсией света –
В ней все отражается,
В нас преломляясь.
И альфа-лучи
Превращаются в бета,
А мы даем трещину,
С миром равняясь.
____
Я стал чудовищен.
Взрывоопасен.
Это ль весна,
Коли внутренне тухну?
Дремлющий мозг
Под рентгеном – контрастен.
Сонное сердце –
Как мясо – на кухню...
Надо предвидеть –
Мало ль, что будет!
Мне б приодеться,
Мне бы побриться.
... В кухню пришли
«Альбиносные» люди*.
Я сел в углу,
Начал дивиться.
Сон или явь,
Но мой взгляд озарился.
Кто пригласил тебя,
Панацея?
Снова я вижу
Спектрально – влюбился!
– Здравствуйте девушка!
Вы ли не фея?
*- незрелые, бесцветные
[ 1 апреля 2001 ]
Автопортрет
Внутри желудка или груди,
А может, там, где зарождаются пороки, –
В мозгу – неистощимые истоки
Рефлекторной анестезии.
Как ультратоки,
Как нити расплетенной паволоки,
Она одновременно жжет и тянет
К сокрытому в мечтаниях паради*.
___
Нелепы и суетливы под микроскопом
Трагикомические красные тельца:
В компоте или рассоле пузырящей крови
Им роль – замена пряностей и соли.
Под «дых» добавив мне сердечной боли,
Они переключают цвет и выражения лица.
___
А вены – черви ползущие, пульсируют,
Сплелись в узлы, в цепочки бус и сфер,
Ветвятся телеграфом, роем вольтов и ампер,
Вместо столбов – опутывая ребра,
Которые, их не выдерживая веса, и обрывая связь,
Обрушиваются в души затопленный карьер.
*-рай
[ 11июня 2001 ]
А может, там, где зарождаются пороки, –
В мозгу – неистощимые истоки
Рефлекторной анестезии.
Как ультратоки,
Как нити расплетенной паволоки,
Она одновременно жжет и тянет
К сокрытому в мечтаниях паради*.
___
Нелепы и суетливы под микроскопом
Трагикомические красные тельца:
В компоте или рассоле пузырящей крови
Им роль – замена пряностей и соли.
Под «дых» добавив мне сердечной боли,
Они переключают цвет и выражения лица.
___
А вены – черви ползущие, пульсируют,
Сплелись в узлы, в цепочки бус и сфер,
Ветвятся телеграфом, роем вольтов и ампер,
Вместо столбов – опутывая ребра,
Которые, их не выдерживая веса, и обрывая связь,
Обрушиваются в души затопленный карьер.
*-рай
[ 11июня 2001 ]
E-mailing @ по нью-йоркски
Не то чтобы я клятвы не сдержал,
Иль был астматиком,
Иль скульптором без глины,
Но как дантист сжимает ручку бормашины –
Перо я с запоздалым вдохновеньем сжал!
Слова просачивая через респиратор,
Движениями робота и крана –
На лист я выстилаю мадригал,
Соединяя буквы, словно реставратор
Судьбы и времени.
И из меня – болвана,
Вуду нечеловеческого племени –
Дымит неадекватный материал.
Итак, окончив рабочий день,
Как заходящий на посадку самолет,
Крылом (рукой) красиво бросив тень
На разогревшийся (асфальт) аэропорт,
Я возвращаюсь по улицам Нью-Йорка
Домой. Туда, где мой
«Курорт» и «порт»,
Где выпивка и ждущий кот,
Где телевизор с дивидиз,
Где пиццы недоеденная корка.
И приземлившись сразу на диван,
Смахнув ногой
По очереди туфли на пол.
И прихватив с собой
Лед, виски и стакан,
Смешав раствор – не то, что «кот наплакал»,
Взяв новенький лэптоп и текст,
Который объяснение всего
И сердцу твоему кедэм*–
Воспользуюсь «потомком» синхрофазотрона:
Через услужливый компьютерный модем
Стихи пошлю к розетке твоего
Не отвечающего на звонки мне телефона.
*- сорт дессертного вина
[ июль 2001 ]
Иль был астматиком,
Иль скульптором без глины,
Но как дантист сжимает ручку бормашины –
Перо я с запоздалым вдохновеньем сжал!
Слова просачивая через респиратор,
Движениями робота и крана –
На лист я выстилаю мадригал,
Соединяя буквы, словно реставратор
Судьбы и времени.
И из меня – болвана,
Вуду нечеловеческого племени –
Дымит неадекватный материал.
Итак, окончив рабочий день,
Как заходящий на посадку самолет,
Крылом (рукой) красиво бросив тень
На разогревшийся (асфальт) аэропорт,
Я возвращаюсь по улицам Нью-Йорка
Домой. Туда, где мой
«Курорт» и «порт»,
Где выпивка и ждущий кот,
Где телевизор с дивидиз,
Где пиццы недоеденная корка.
И приземлившись сразу на диван,
Смахнув ногой
По очереди туфли на пол.
И прихватив с собой
Лед, виски и стакан,
Смешав раствор – не то, что «кот наплакал»,
Взяв новенький лэптоп и текст,
Который объяснение всего
И сердцу твоему кедэм*–
Воспользуюсь «потомком» синхрофазотрона:
Через услужливый компьютерный модем
Стихи пошлю к розетке твоего
Не отвечающего на звонки мне телефона.
*- сорт дессертного вина
[ июль 2001 ]
О разном №2
I
Йодом парки внезапно облили –
Вновь безумное странное время.
Уступая неведомой силе,
Выгорают зеленые краски.
Сосчитай, сколь на нашем веку
еще почву возрадует семя,
и отметь, не тая, не жеманясь –
наша жизнь короче, чем в сказке.
Мы давно под дырою озонной.
Но не раньше, а именно нынче,
Голодая по новым просторам,
то есть в кризисе всяческих виз –
весь издерганный, неутоленный,
неразборчивый и отчужденный,
по-осеннему – ветрено, грустно
я любить стал ненужных девиц.
По-осеннему – значит – бесстрастно,
правда, в красках, и даже, красиво,
хоть с мечтательной талой улыбкой,
но без веры в уставшей душе...
Я летаю во сне, как в те годы, –
Над Гудзоном и Финским заливом…
Осень – как бы весна, но былая,
Или «новая» – с префиксом «лже»...
II
Химерическая анатомия женского тела, в сущности, перевоплощается с количеством выпитого алкоголя: это некое броуновское движение в сгущенности моих «матиссовских» желаний и потрескивания полюсов ее биополя.
Она взялась курить, никотином напитывать губку легких. Полагаю, так дышат рыбы водою или черти – дымом в аду, где помимо помоев, еще пахнет горелой резиной, и где вой «Мессершмидта», да гитары на десятом ладу...
III
В аллеях погасили фонари.
И лишь по цепким, как репейник, мыслям
я узнаю себя в кромешной тьме.
И угловатый гравий больно отвечает
противодействием ускоренному шагу.
... А в темноте – абстракции Дали’,
и пахнет чем-то гниловато-кислым.
И я иду во мраке... Так во сне идут за бликами...
Она еще не знает, что я уже окончил нашу сагу.
Уйти легко... как резать скальпелем...
И поначалу никто не чувствует обиды.
Механицизм с эгоизмом заменили анестезию,
фонарь сменился луной, нависшей из-за крон.
Уйти легко... как резать скальпелем...
И я ушел, но на удачу выглядело,
будто б меня оттуда попросили вон.
IV
Извечно орбита Земли не менялась
и дальше нас эллипс отводит от солнца.
Не жарки уж вовсе твои поцелуи –
ведь снегу пора запорошить оконца.
Иль ветер космический меж нами вкрался?
Я - лично – не знаю. Но страшную дату
ничто не поправит - всё медленно стынет:
вначале тепло поцелуев и губы,
да полноте губы – вулкан Кели-Мату!
Сегодня в Нью-Йорке ртуть «вспомнила» лето.
Земля не желает замёрзнуть в унынии.
И в городе, нашим дыханьем согретом,
зимою целуются чаще отныне!
[ сентябрь-декабрь 2001 ]
Йодом парки внезапно облили –
Вновь безумное странное время.
Уступая неведомой силе,
Выгорают зеленые краски.
Сосчитай, сколь на нашем веку
еще почву возрадует семя,
и отметь, не тая, не жеманясь –
наша жизнь короче, чем в сказке.
Мы давно под дырою озонной.
Но не раньше, а именно нынче,
Голодая по новым просторам,
то есть в кризисе всяческих виз –
весь издерганный, неутоленный,
неразборчивый и отчужденный,
по-осеннему – ветрено, грустно
я любить стал ненужных девиц.
По-осеннему – значит – бесстрастно,
правда, в красках, и даже, красиво,
хоть с мечтательной талой улыбкой,
но без веры в уставшей душе...
Я летаю во сне, как в те годы, –
Над Гудзоном и Финским заливом…
Осень – как бы весна, но былая,
Или «новая» – с префиксом «лже»...
II
Химерическая анатомия женского тела, в сущности, перевоплощается с количеством выпитого алкоголя: это некое броуновское движение в сгущенности моих «матиссовских» желаний и потрескивания полюсов ее биополя.
Она взялась курить, никотином напитывать губку легких. Полагаю, так дышат рыбы водою или черти – дымом в аду, где помимо помоев, еще пахнет горелой резиной, и где вой «Мессершмидта», да гитары на десятом ладу...
III
В аллеях погасили фонари.
И лишь по цепким, как репейник, мыслям
я узнаю себя в кромешной тьме.
И угловатый гравий больно отвечает
противодействием ускоренному шагу.
... А в темноте – абстракции Дали’,
и пахнет чем-то гниловато-кислым.
И я иду во мраке... Так во сне идут за бликами...
Она еще не знает, что я уже окончил нашу сагу.
Уйти легко... как резать скальпелем...
И поначалу никто не чувствует обиды.
Механицизм с эгоизмом заменили анестезию,
фонарь сменился луной, нависшей из-за крон.
Уйти легко... как резать скальпелем...
И я ушел, но на удачу выглядело,
будто б меня оттуда попросили вон.
IV
Извечно орбита Земли не менялась
и дальше нас эллипс отводит от солнца.
Не жарки уж вовсе твои поцелуи –
ведь снегу пора запорошить оконца.
Иль ветер космический меж нами вкрался?
Я - лично – не знаю. Но страшную дату
ничто не поправит - всё медленно стынет:
вначале тепло поцелуев и губы,
да полноте губы – вулкан Кели-Мату!
Сегодня в Нью-Йорке ртуть «вспомнила» лето.
Земля не желает замёрзнуть в унынии.
И в городе, нашим дыханьем согретом,
зимою целуются чаще отныне!
[ сентябрь-декабрь 2001 ]
* * *
На душе – тепло, спокойно.
Вдруг не чувствуется ноши:
То ли выиграл свои войны,
То ли просто день хороший.
Солнечно аж слепит очи –
Через веки. И прохладно.
Дышится, во что есть мочи,
Мыслится, мол, все отрадно.
Распишусь (условно) ручкой
В индульгенции сегодня.
Хорошо как от получки,
Где былая преисподняя?
Я и вам желаю, чтобы
Эти дни вас вдохновили:
Сбросьте с чувств глухие робы –
В легком, осветленном стиле!
[ 21век ]
На душе – тепло, спокойно.
Вдруг не чувствуется ноши:
То ли выиграл свои войны,
То ли просто день хороший.
Солнечно аж слепит очи –
Через веки. И прохладно.
Дышится, во что есть мочи,
Мыслится, мол, все отрадно.
Распишусь (условно) ручкой
В индульгенции сегодня.
Хорошо как от получки,
Где былая преисподняя?
Я и вам желаю, чтобы
Эти дни вас вдохновили:
Сбросьте с чувств глухие робы –
В легком, осветленном стиле!
[ 21век ]
Видения
I
(1000 лет спустя)
Я вывел формулу в волшебном мега мире
Все-подчинения закону Кибер-эха
В эзотерической системе супер сотов
С огромным кратером из облаков посередине,
И с паутиной цифр по краям, питаемых
Энергией дрейфующих на рейде звездолетов.
...Как результат – я связь нашел с тобою:
С моей тобою; с чуждой мне тобою;
С другими клонами, кто инфантильно балуется
Включением фотонных двигателей,
Свет центрифугой дымной закруживших,
Орбиты мрак оплавивших
По форме графиков торговли космобирж,
От нарастающей вибрации – оживших ...
II
(Месяц назад)
...В дождливый день, застряв в бистро на ленче,
Поцеживая кофеиновый отвар,
Я просто так стал мякиш хлеба разминать в ладонях:
Не знаю, что нашло – то ль я представил – это глина,
А, может, я – хирург, спасающий чью-то жизнь
Открытым массажем сердца.
...Хлеб превращался в длинного червя,
В несложный крендель, в липкий шар.
Из памяти возникла фраза, популярная в СССР:
«Хлеб берегите – он богатство наше!» -
Послевоенная, наследие блокады Ленинграда...
Но нынче ведь никто не голодает.
Уж много лет прошло...
В конце концов – «богатство»
Равнялось кучке углеводов.
Я в пепельницу бросил все и попросил дать счет.
III
(В сорок втором...)
Наш эшелон подбросило от взрыва...
...Распахан ржавый грунт вдоль полотна...
Вагоны друг на друге... Рельсы криво
Торчат...
...А небо голубое и без дна.
Цистерна расхлестала нефть повсюду
Будто корова кровь из перерезанного горла...
- Кто жив остался? – голос.
- Да взгляни на груду! – другой сказал, –
Неужто не доперло?
От взрыва и пожара все дымится...
Я – под обломками и трупами во рве...
- Есть кто живой?
- Вот этот шевелиться.
...И понесли меня, уверенно ступая
По курящейся выжженной траве...
IV
(Сейчас)
...Я ничего не создал, не создам.
Все, по большому счету, без меня создали...
...Сижу-мечтаю на скамье у дуба
Над бархатными ровными лугами
Старинного особняка – гольф клуба.
Гремит тирада.
Небо потемнело, но дождь не начался.
Как парус – ветер треплет ткань сорочки.
Шумят деревья – броколи по форме,
И с них летят в подобье листопада
Рубиновые с семенем цветочки.
Я опьянен от сладкой эйфории.
В дурмане от покошенной травы.
Реалий немного отступили
И шевельнулись каменные львы...
[ 67 твинтабря 24591 ]
(1000 лет спустя)
Я вывел формулу в волшебном мега мире
Все-подчинения закону Кибер-эха
В эзотерической системе супер сотов
С огромным кратером из облаков посередине,
И с паутиной цифр по краям, питаемых
Энергией дрейфующих на рейде звездолетов.
...Как результат – я связь нашел с тобою:
С моей тобою; с чуждой мне тобою;
С другими клонами, кто инфантильно балуется
Включением фотонных двигателей,
Свет центрифугой дымной закруживших,
Орбиты мрак оплавивших
По форме графиков торговли космобирж,
От нарастающей вибрации – оживших ...
II
(Месяц назад)
...В дождливый день, застряв в бистро на ленче,
Поцеживая кофеиновый отвар,
Я просто так стал мякиш хлеба разминать в ладонях:
Не знаю, что нашло – то ль я представил – это глина,
А, может, я – хирург, спасающий чью-то жизнь
Открытым массажем сердца.
...Хлеб превращался в длинного червя,
В несложный крендель, в липкий шар.
Из памяти возникла фраза, популярная в СССР:
«Хлеб берегите – он богатство наше!» -
Послевоенная, наследие блокады Ленинграда...
Но нынче ведь никто не голодает.
Уж много лет прошло...
В конце концов – «богатство»
Равнялось кучке углеводов.
Я в пепельницу бросил все и попросил дать счет.
III
(В сорок втором...)
Наш эшелон подбросило от взрыва...
...Распахан ржавый грунт вдоль полотна...
Вагоны друг на друге... Рельсы криво
Торчат...
...А небо голубое и без дна.
Цистерна расхлестала нефть повсюду
Будто корова кровь из перерезанного горла...
- Кто жив остался? – голос.
- Да взгляни на груду! – другой сказал, –
Неужто не доперло?
От взрыва и пожара все дымится...
Я – под обломками и трупами во рве...
- Есть кто живой?
- Вот этот шевелиться.
...И понесли меня, уверенно ступая
По курящейся выжженной траве...
IV
(Сейчас)
...Я ничего не создал, не создам.
Все, по большому счету, без меня создали...
...Сижу-мечтаю на скамье у дуба
Над бархатными ровными лугами
Старинного особняка – гольф клуба.
Гремит тирада.
Небо потемнело, но дождь не начался.
Как парус – ветер треплет ткань сорочки.
Шумят деревья – броколи по форме,
И с них летят в подобье листопада
Рубиновые с семенем цветочки.
Я опьянен от сладкой эйфории.
В дурмане от покошенной травы.
Реалий немного отступили
И шевельнулись каменные львы...
[ 67 твинтабря 24591 ]
Бессонница
Сердце – часы, и ночью не дает покоя:
Оно, не разделяя фактов, требует любить.
И я ворочаюсь, кричу во сне. Какое
Там выспаться – мне на луну бы выть!
...Любил троих... Но та одна поныне
Зовет невидимая мне лишь слышным эхом.
Она – в Москве, красивая, при сыне.
Я ж стал с поломанною жизнью человеком.
И рад за них, но сердцу разве можно
Тлеть где ледник, где суждено остыть?
Нам оказалось просто невозможным
Совпасть в эклиптике, по Гамлетовски быть.
Дремлю, не сплю: то думаю о ком-то;
То мучаюсь – чего еще мне нужно;
То ползаю по лабиринтам катакомба
И задыхаюсь, будто страшно душно...
[ 11 апреля 2002 ]
Оно, не разделяя фактов, требует любить.
И я ворочаюсь, кричу во сне. Какое
Там выспаться – мне на луну бы выть!
...Любил троих... Но та одна поныне
Зовет невидимая мне лишь слышным эхом.
Она – в Москве, красивая, при сыне.
Я ж стал с поломанною жизнью человеком.
И рад за них, но сердцу разве можно
Тлеть где ледник, где суждено остыть?
Нам оказалось просто невозможным
Совпасть в эклиптике, по Гамлетовски быть.
Дремлю, не сплю: то думаю о ком-то;
То мучаюсь – чего еще мне нужно;
То ползаю по лабиринтам катакомба
И задыхаюсь, будто страшно душно...
[ 11 апреля 2002 ]
(« »)
Разоблачения могильная прохлада
Нам не грозит, поджилок не щекочет.
Соседка злая та не будет рада,
Подружка за спиной не загогочет.
И мы – целуемся – почти не изменяя,
Почти реально – в мыслях, не воочию.
Моя – нас не поймает, проклиная,
Твой – не застукает в постели ночью...
Как хлеб в печи – горячие, бок о бок,
О чем-то мы безмолвно повествуем
Внутри кавычек в нас открытых скобок
Все раздвигающихся с каждым поцелуем...
[ 7 сентября 2002 ]
Нам не грозит, поджилок не щекочет.
Соседка злая та не будет рада,
Подружка за спиной не загогочет.
И мы – целуемся – почти не изменяя,
Почти реально – в мыслях, не воочию.
Моя – нас не поймает, проклиная,
Твой – не застукает в постели ночью...
Как хлеб в печи – горячие, бок о бок,
О чем-то мы безмолвно повествуем
Внутри кавычек в нас открытых скобок
Все раздвигающихся с каждым поцелуем...
[ 7 сентября 2002 ]
* * *
- А перед кем вы все-таки виноваты?
- И перед вами тоже...
(из диалога героев к/ф. Тарковского «Солярис»)
Все дни недели нынче для меня похожи:
Затворничаю дома уж четвертый месяц.
Сижу себе, не лезу вон из кожи,
Работы не ищу, не оббиваю лестниц.
Так в одиночестве печальном пребывая,
Обрывки памяти сцепляя по слогам,
Под струнные этюды грусти Гойя*
Я без машины времени летаю по годам...
Я не преследую конкретных целей, просто
Хочу взглянуть еще разок на лица.
На фотографиях они слепы, из воска,
Но в памяти – с загаром как корица,
Безоблачные, добрые, мне рады,
И красивее, чем на самом деле были,
Оберегаемые волшебством Паллады,
Чтобы любить того, кого любили...
___
Я им в глаза смотрю – кто жив и нежив –
И молча начинаю заикаться:
Лимонным соком слезы щеки режут
От невозможности зачем-то оправдаться...
*-музыкант
[ 21 декабря 2002 ]
- А перед кем вы все-таки виноваты?
- И перед вами тоже...
(из диалога героев к/ф. Тарковского «Солярис»)
Все дни недели нынче для меня похожи:
Затворничаю дома уж четвертый месяц.
Сижу себе, не лезу вон из кожи,
Работы не ищу, не оббиваю лестниц.
Так в одиночестве печальном пребывая,
Обрывки памяти сцепляя по слогам,
Под струнные этюды грусти Гойя*
Я без машины времени летаю по годам...
Я не преследую конкретных целей, просто
Хочу взглянуть еще разок на лица.
На фотографиях они слепы, из воска,
Но в памяти – с загаром как корица,
Безоблачные, добрые, мне рады,
И красивее, чем на самом деле были,
Оберегаемые волшебством Паллады,
Чтобы любить того, кого любили...
___
Я им в глаза смотрю – кто жив и нежив –
И молча начинаю заикаться:
Лимонным соком слезы щеки режут
От невозможности зачем-то оправдаться...
*-музыкант
[ 21 декабря 2002 ]
* * *
Наверное, рождаемся на свет мы в муках,
В крови и с болью, с криками в душе,
Чтоб жить потом ЗА эхом этих звуков
В любви и радости, не помня их уже.
Мы две недели видим вверх ногами,
Чтоб мир запечатлеть «без дна и неба»,
И не топтать друг друга сапогами
Из-за куска чревоугодничьего хлеба.
Наверное, сердца, в подобие существу,
В нас бьются, дабы вырваться наружу, –
В противовес больному естеству
И несмотря на шоки внешние и стужу.
…Все так расплывчато, разрознено вокруг.
Я – пыль стальная у концов дуги магнита.
Но нечто жаркое внутри меня разлито,
И много тянется чьих-то добрых рук.
[ 6 июня 1997 ]
Наверное, рождаемся на свет мы в муках,
В крови и с болью, с криками в душе,
Чтоб жить потом ЗА эхом этих звуков
В любви и радости, не помня их уже.
Мы две недели видим вверх ногами,
Чтоб мир запечатлеть «без дна и неба»,
И не топтать друг друга сапогами
Из-за куска чревоугодничьего хлеба.
Наверное, сердца, в подобие существу,
В нас бьются, дабы вырваться наружу, –
В противовес больному естеству
И несмотря на шоки внешние и стужу.
…Все так расплывчато, разрознено вокруг.
Я – пыль стальная у концов дуги магнита.
Но нечто жаркое внутри меня разлито,
И много тянется чьих-то добрых рук.
[ 6 июня 1997 ]
Как бенгальские огни
Мы заявляем о себе,
Выправляя имена
На отрубленном куске
Серой матовой бумаги
Обточившимся дешевеньким пером.
Фотовспышками во мгле,
Искрами сухого кремня,
Сыплемся бенгальским снопом
«Магниевые бедолаги» –
В мир, где люди и машины,
Трубы медные и ром…
И не будучи надолго
Мы не греем окруженья,
Расточая себя щедро,
Длимся краткие моменты…
Ветер гонит эти искры –
И к любимым, и не только...
Пригоршнями на ладони –
Наших жизней элементы…
[ 28 февраля 2000 ]
Выправляя имена
На отрубленном куске
Серой матовой бумаги
Обточившимся дешевеньким пером.
Фотовспышками во мгле,
Искрами сухого кремня,
Сыплемся бенгальским снопом
«Магниевые бедолаги» –
В мир, где люди и машины,
Трубы медные и ром…
И не будучи надолго
Мы не греем окруженья,
Расточая себя щедро,
Длимся краткие моменты…
Ветер гонит эти искры –
И к любимым, и не только...
Пригоршнями на ладони –
Наших жизней элементы…
[ 28 февраля 2000 ]
Параллаксный мир
Шагнуть в бездну, в пропасть,
На клинобритвенный меч,
Остаться на льдине в море,
Зарядить в орудие картечь –
Взять в руки длинный запал,
Прижав грудь к жерлу ствола…
Тот, кто – верил, желал и звал –
Не сбежал, когда пала скала…
____
Мир под параллаксным углом –
Это утечная трещина в космос,
За которой – «ничто», а потом…
…А потом – звон, многоголосность.
И тогда, разверставшись по всем
Сторонам, растворившись в пыли,
Стану облачно легким – и тем –
Я постигну мерцание в дали…
____
Мы простимся, конечно, простимся –
К сожалению, нам не дано
Повторение – не повторимся
Уж ни порознь, ни заодно.
[ 4 апреля 1996 ]
На клинобритвенный меч,
Остаться на льдине в море,
Зарядить в орудие картечь –
Взять в руки длинный запал,
Прижав грудь к жерлу ствола…
Тот, кто – верил, желал и звал –
Не сбежал, когда пала скала…
____
Мир под параллаксным углом –
Это утечная трещина в космос,
За которой – «ничто», а потом…
…А потом – звон, многоголосность.
И тогда, разверставшись по всем
Сторонам, растворившись в пыли,
Стану облачно легким – и тем –
Я постигну мерцание в дали…
____
Мы простимся, конечно, простимся –
К сожалению, нам не дано
Повторение – не повторимся
Уж ни порознь, ни заодно.
[ 4 апреля 1996 ]
Замкни сознание
* * *
Замкни сознание,
Проявись в чужом,
И смрадный натиск
Испытай в атаке.
Чернь тени смой
Одолженным тузом,
Который
Из колоды выпал в драке!
Уйди вперед,
На дно иль в безграничие,
И путешествуй
В терпкой вязкости молвы.
Ведь, их окутало
Колючее безличие,
Немое безразличие –
Оружие толпы.
Безмолвие скользящее
Затронуть погоди
И мед хрустальный
Процеди сквозь бритвы.
Те скрытые секреты
Брезжат впереди –
За пирамидами
Бодрящей нервы битвы!
Пляши в огне –
Сожги мольбы и слезы
И миг взыщи
Как разовую дань:
Все звезды
И томительные грезы –
Просыплются крупою
В груду ран…
[ 14 февраля 1988 ]
Замкни сознание,
Проявись в чужом,
И смрадный натиск
Испытай в атаке.
Чернь тени смой
Одолженным тузом,
Который
Из колоды выпал в драке!
Уйди вперед,
На дно иль в безграничие,
И путешествуй
В терпкой вязкости молвы.
Ведь, их окутало
Колючее безличие,
Немое безразличие –
Оружие толпы.
Безмолвие скользящее
Затронуть погоди
И мед хрустальный
Процеди сквозь бритвы.
Те скрытые секреты
Брезжат впереди –
За пирамидами
Бодрящей нервы битвы!
Пляши в огне –
Сожги мольбы и слезы
И миг взыщи
Как разовую дань:
Все звезды
И томительные грезы –
Просыплются крупою
В груду ран…
[ 14 февраля 1988 ]
К отцу
(посмертное, в день похорон)
Мой Всегдашний Герой,
Мой Учитель и Друг,
Мой Любимый и Добрый – мой П а п а,
Если я в чем виновен – молчи –
Эту боль никогда не прощай.
Долго ждал ты меня,
Но костлявые смертные лапы
Оказались быстрей,
Утащив тебя – если есть – в рай…
И, наверно, тебе
Снятся грустные сны о планете,
Что дрейфует вблизи и согрета
Удивительным солнечным светом.
В них не можешь найти ты ответа –
Почему стал ты легок, как ветер,
Почему наши лица серы,
А глаза слепо смотрят на лето…
…Мой Улыбчивый, Мудрый,
Беззвучный,
Мой Трагический ныне герой;
Ты глядишь с фотографии, будто
Ничего не случилось с тобой…
[16 июня 2000 ]
Мой Всегдашний Герой,
Мой Учитель и Друг,
Мой Любимый и Добрый – мой П а п а,
Если я в чем виновен – молчи –
Эту боль никогда не прощай.
Долго ждал ты меня,
Но костлявые смертные лапы
Оказались быстрей,
Утащив тебя – если есть – в рай…
И, наверно, тебе
Снятся грустные сны о планете,
Что дрейфует вблизи и согрета
Удивительным солнечным светом.
В них не можешь найти ты ответа –
Почему стал ты легок, как ветер,
Почему наши лица серы,
А глаза слепо смотрят на лето…
…Мой Улыбчивый, Мудрый,
Беззвучный,
Мой Трагический ныне герой;
Ты глядишь с фотографии, будто
Ничего не случилось с тобой…
[16 июня 2000 ]
* * *
В бытии нашем странном, неправильном,
НЕ ДОЛЖНО колоть сердце ночами,
И на дереве свеже-поваленном –
Не сыграть как на громком тамтаме.
Дабы знать, продолжать ли так мучиться,
Секретер мой завален томами.
Если жизнь, хоть малость, получится –
Я из них, словно на пилораме –
Без гвоздей и растворов цементовых,
На болоте дерьма долголетия,
Воссоздам переход – с элементовых –
До сложнейших моментов столетия.
[ октябрь 2000 ]
В бытии нашем странном, неправильном,
НЕ ДОЛЖНО колоть сердце ночами,
И на дереве свеже-поваленном –
Не сыграть как на громком тамтаме.
Дабы знать, продолжать ли так мучиться,
Секретер мой завален томами.
Если жизнь, хоть малость, получится –
Я из них, словно на пилораме –
Без гвоздей и растворов цементовых,
На болоте дерьма долголетия,
Воссоздам переход – с элементовых –
До сложнейших моментов столетия.
[ октябрь 2000 ]
Город
В некогда манившем городе,
Расшифрованном теперь до отдельных событий,
Восходит солнце, чтобы осветить
Еще не проснувшиеся,
Еще не засоренные улицы,
Просто обогреть землю,
Плачущую золотыми слезами оголяющихся парков,
Смеющуюся одновременно преломлением лучей,
Рассыпающихся, словно стопка одинаковых подарков.
___
Мы же, в свою очередь, не ждем,
Когда пробьет наш «трубный час»,
И, разгладив морщинки души,
Отражаемся в промежутках стекол проходящих машин,
В глубине и пространстве
манекенно-застывших витрин,
В тех частях луж,
Которые свободны от павшей листвы.
Лужи – вовсе не готовы замерзнуть ночью,
Как и мы
Не готовы оторвать наши взгляды от них – сейчас.
___
И в уже вечереющем городе,
Шумящем, будто растревоженный улей,
Среди сумерками врасплох застигнутых предметов,
Людей и образов, неописуемых словом,
День этот ожидает участи,
Дабы через него просто перешагнули,
А город этот, наконец, признали
Сегодняшним,
Завтрашним,
Послезавтрашним кровом.
[ ноябрь 1995 ]
Расшифрованном теперь до отдельных событий,
Восходит солнце, чтобы осветить
Еще не проснувшиеся,
Еще не засоренные улицы,
Просто обогреть землю,
Плачущую золотыми слезами оголяющихся парков,
Смеющуюся одновременно преломлением лучей,
Рассыпающихся, словно стопка одинаковых подарков.
___
Мы же, в свою очередь, не ждем,
Когда пробьет наш «трубный час»,
И, разгладив морщинки души,
Отражаемся в промежутках стекол проходящих машин,
В глубине и пространстве
манекенно-застывших витрин,
В тех частях луж,
Которые свободны от павшей листвы.
Лужи – вовсе не готовы замерзнуть ночью,
Как и мы
Не готовы оторвать наши взгляды от них – сейчас.
___
И в уже вечереющем городе,
Шумящем, будто растревоженный улей,
Среди сумерками врасплох застигнутых предметов,
Людей и образов, неописуемых словом,
День этот ожидает участи,
Дабы через него просто перешагнули,
А город этот, наконец, признали
Сегодняшним,
Завтрашним,
Послезавтрашним кровом.
[ ноябрь 1995 ]
* * *
Мы все запрограммированы вечно суетиться:
Как муравьи, бесцельно на горбу тащить бревно.
Потом, опомниться, расстроившись, что лица
Уже не так свежи и ярки. Все равно,
С бревном иль без – меняемся мы каждый Божий день;
Какого ж черта надо сожалеть об этом!
И дней чем больше, тем прозрачней тень,
Нас, молодых, идущая вслед нашим силуэтам…
[ 8 сентября 1998 ]
Мы все запрограммированы вечно суетиться:
Как муравьи, бесцельно на горбу тащить бревно.
Потом, опомниться, расстроившись, что лица
Уже не так свежи и ярки. Все равно,
С бревном иль без – меняемся мы каждый Божий день;
Какого ж черта надо сожалеть об этом!
И дней чем больше, тем прозрачней тень,
Нас, молодых, идущая вслед нашим силуэтам…
[ 8 сентября 1998 ]
* * *
Я вижу в зеркале знакомое лицо...
Оно – мое и будто не мое,
Точнее, я таким себя не помню.
И мне теперь, увы, необходимо
Сыскать ту точку соприкосновения
Между «собой-собой» с «собой увиденным».
Вполне очевидно и уже стало обыденным
Проявление расточительного тления,
Или отступления
«От высоких показателей
регенерации и роста»…
Я допускаю, что ничего не осталось
От нашего пьедестала –
Того разноцветного помоста2,
Но, может, среди гуляющих
сегодня по парку
Кто-нибудь помыслит словами:
«Да разрази вас гром –
Не любящие никого,
С черными сердцами,
Изъеденными червями…»
[ ноябрь 1999 ]
Я вижу в зеркале знакомое лицо...
Оно – мое и будто не мое,
Точнее, я таким себя не помню.
И мне теперь, увы, необходимо
Сыскать ту точку соприкосновения
Между «собой-собой» с «собой увиденным».
Вполне очевидно и уже стало обыденным
Проявление расточительного тления,
Или отступления
«От высоких показателей
регенерации и роста»…
Я допускаю, что ничего не осталось
От нашего пьедестала –
Того разноцветного помоста2,
Но, может, среди гуляющих
сегодня по парку
Кто-нибудь помыслит словами:
«Да разрази вас гром –
Не любящие никого,
С черными сердцами,
Изъеденными червями…»
[ ноябрь 1999 ]
* * *
Каждый вечер, принимая душ,
С себя смываю я тень прожитого дня,
Следы прозрачные неискренних рукопожатий,
Пыль уличную с шеи и лица.
Старательно выскабливаю чушь,
Какой набиты уши с самого утра,
Смываю ощущение объятий,
Смываю шум – бездарный без конца.
Лишь с сожалением я расстаюсь с улыбкой
Какой-нибудь девицы, выщипавшей бровь.
Но это тоже смою с пеной зыбкой,
Чтоб завтра засориться тем же вновь.
[ 28 мая 2000 ]
Каждый вечер, принимая душ,
С себя смываю я тень прожитого дня,
Следы прозрачные неискренних рукопожатий,
Пыль уличную с шеи и лица.
Старательно выскабливаю чушь,
Какой набиты уши с самого утра,
Смываю ощущение объятий,
Смываю шум – бездарный без конца.
Лишь с сожалением я расстаюсь с улыбкой
Какой-нибудь девицы, выщипавшей бровь.
Но это тоже смою с пеной зыбкой,
Чтоб завтра засориться тем же вновь.
[ 28 мая 2000 ]
Зарисовка о нью-йоркской женщине
(т.е. носок был действительно таковым)
Она стояла над тенью
В длинной черной и модной одежде.
И в изящных туфлях,
И в одном лишь лиловом носке!
Я хотел подойти и спросить:
«Почему мне, по виду невежде,
Пульс так жалит сомнение
В опустошенном виске?»
___
Я смотрел отойдя –
В стороне восприятие лучше,
Зная все наперед:
Она волосы свяжет узлом,
И, запрыгнув в такси,
Позабудет о друге иль муже,
Новый облик ища,
Обретая их снова – потом.
___
Оставаясь над тенью,
Обдаваемый осени бризом,
В нерешимости – дальше ль идти
В восклицании будущей жизни,
Иль под мощным, красивым,
Широким, отвесным карнизом
Переждать краткий дождь,
Заигравший на новой «отчизне».
[ 22 сентября 1995 ]
Она стояла над тенью
В длинной черной и модной одежде.
И в изящных туфлях,
И в одном лишь лиловом носке!
Я хотел подойти и спросить:
«Почему мне, по виду невежде,
Пульс так жалит сомнение
В опустошенном виске?»
___
Я смотрел отойдя –
В стороне восприятие лучше,
Зная все наперед:
Она волосы свяжет узлом,
И, запрыгнув в такси,
Позабудет о друге иль муже,
Новый облик ища,
Обретая их снова – потом.
___
Оставаясь над тенью,
Обдаваемый осени бризом,
В нерешимости – дальше ль идти
В восклицании будущей жизни,
Иль под мощным, красивым,
Широким, отвесным карнизом
Переждать краткий дождь,
Заигравший на новой «отчизне».
[ 22 сентября 1995 ]
Девушке с бензоколонки
Я катил по дороге,
Купавшейся в солнечном свете.
И во власти лучей,
Намагниченных мыслями далей,
Мне вдруг вспомнилась девочка
В сине-лиловом берете,
И в пальто с пояском,
Завершенным сцепленьем медалей.
___
Мы встречались зимою
И «встречались» в глубинах столетий.
Я все помню, хотя
Те картины цвета утеряли.
Там движения словно
В замедленном сложном балете.
И там нет остроты…
Потому что Дни это изъяли.
___
Не смотрите на прерванность
Линий шоссейной дороги,
Схожих с вечным пунктиром
Перепутанных кратностей года.
Не пытайтесь найти
В этой «жизненной дроби» итоги…
Просто, плавайте в златой
Дорожной дали’ небосвода…
[ июнь 1995 ]
Купавшейся в солнечном свете.
И во власти лучей,
Намагниченных мыслями далей,
Мне вдруг вспомнилась девочка
В сине-лиловом берете,
И в пальто с пояском,
Завершенным сцепленьем медалей.
___
Мы встречались зимою
И «встречались» в глубинах столетий.
Я все помню, хотя
Те картины цвета утеряли.
Там движения словно
В замедленном сложном балете.
И там нет остроты…
Потому что Дни это изъяли.
___
Не смотрите на прерванность
Линий шоссейной дороги,
Схожих с вечным пунктиром
Перепутанных кратностей года.
Не пытайтесь найти
В этой «жизненной дроби» итоги…
Просто, плавайте в златой
Дорожной дали’ небосвода…
[ июнь 1995 ]
Подруге стриптизерше
Спешащие в ушедшие, сжигающие годы –
Смешные, глупые, проблемные порою,
Тебе с рождения – в подарок от природы –
Достались, чтобы зваться «молодою».
Осколочность морщинок у висков –
Лишь, отраженье лет. Их перечисли
С разряда «икс» в «под-игрек» катастроф,
Которые нам стягивали мысли.
Не изучая тайны мироздания,
Мы тратим наши жизненные боны.
А смерть – не тема для самотерзания,
Но, кстати, лучшая –
От головы Горгоны.
[ 1 сентября 1995 ]
Смешные, глупые, проблемные порою,
Тебе с рождения – в подарок от природы –
Достались, чтобы зваться «молодою».
Осколочность морщинок у висков –
Лишь, отраженье лет. Их перечисли
С разряда «икс» в «под-игрек» катастроф,
Которые нам стягивали мысли.
Не изучая тайны мироздания,
Мы тратим наши жизненные боны.
А смерть – не тема для самотерзания,
Но, кстати, лучшая –
От головы Горгоны.
[ 1 сентября 1995 ]
Девушке из ресторана
Летним ласковым днем
Ждешь обычно хороших событий,
Ведь любовь – в небе чайка
И олицетворение мира,
Где вторичны значения
Самых научных открытий;
Все кафе – для свиданий:
«Муза», «Соната» и «Лира».
Летним солнечным днем,
Смущаясь и словно не веря,
Выбрав нужный момент,
Когда, точно, никто не мешает,
Мельком локтя коснусь твоего,
Выходя через узкие двери,
И поведаю вкратце,
Почему так на свете бывает!
[ 25 июня 2000 ]
Ждешь обычно хороших событий,
Ведь любовь – в небе чайка
И олицетворение мира,
Где вторичны значения
Самых научных открытий;
Все кафе – для свиданий:
«Муза», «Соната» и «Лира».
Летним солнечным днем,
Смущаясь и словно не веря,
Выбрав нужный момент,
Когда, точно, никто не мешает,
Мельком локтя коснусь твоего,
Выходя через узкие двери,
И поведаю вкратце,
Почему так на свете бывает!
[ 25 июня 2000 ]
О метафизике телефона
Я отпускаю диск... Прокручиваю снова
И окунаю ухо в бесконечный треск.
Кодированное из цифр слово
На том конце – в мембране – выдаст всплеск,
И в этот вечер ты меня услышишь!
Графитное, латунно-проводное
Тебе расскажет о другой душе.
Появится воздействие второе,
И сложится в «соскучился уже»,
Но там в ответ ты лишь тревожно дышишь...
Ты не молчи! Слова так поредели,
Что все едва ли не теряет смысл.
«История любви» – на самом деле
Красивая мелодия «из чисел»,
Записанных твоим магнитофоном
И обращенных диффузором в звук.
Но мы стоим за каждым телефоном
И греем трубки теплотою рук…
И лишь остынет хрупкий эбонит,
Спохватишься – а юность уж прошла!
Он больше никогда не зазвонит –
Твоя звезда всходила – не взошла!
[ 21 августа 1996 ]
И окунаю ухо в бесконечный треск.
Кодированное из цифр слово
На том конце – в мембране – выдаст всплеск,
И в этот вечер ты меня услышишь!
Графитное, латунно-проводное
Тебе расскажет о другой душе.
Появится воздействие второе,
И сложится в «соскучился уже»,
Но там в ответ ты лишь тревожно дышишь...
Ты не молчи! Слова так поредели,
Что все едва ли не теряет смысл.
«История любви» – на самом деле
Красивая мелодия «из чисел»,
Записанных твоим магнитофоном
И обращенных диффузором в звук.
Но мы стоим за каждым телефоном
И греем трубки теплотою рук…
И лишь остынет хрупкий эбонит,
Спохватишься – а юность уж прошла!
Он больше никогда не зазвонит –
Твоя звезда всходила – не взошла!
[ 21 августа 1996 ]
Раздвоение личности
В ливень, когда флаги на флагштоках
Схожи со сталактитами в пещере,
А прохожими могут стать
Лишь отрешенные люди,
Я распахиваю свои руки
В летуче-мышьей манере,
И в латах двадцатого века
Направляюсь в путь – и –
Дабы убедиться, что события идут
Своим чередом –
Я делаю круг в небе
Над изрядно вымоченным городом.
А потом крылья складываются
Черным плащом с капюшоном и воротом,
И в стороне от глаз
Возвращаюсь в свой таинственный дом…
___
Раздвоение личности?
Бэтман – киномультипликационный герой,
А я – обыватель дешевой голостенной норы,
Никакой не мудрец в жизни и тем более – никакой
Кумир толпы, женщин и детворы.
…Ты позвонила опять: в предисловие – «привет»,
В заключение – «прощай».
Прощай – это на минуты
Или до встречи в новой эре?
Я не обещал думать о тебе
После содеянного тобой – и ты не обещай
Всматриваться в дали
С надеждой, присущей лишь Гуттиэре*.
*- героиня фильма "Человек-Амфибия"
[ март 1996 ]
Схожи со сталактитами в пещере,
А прохожими могут стать
Лишь отрешенные люди,
Я распахиваю свои руки
В летуче-мышьей манере,
И в латах двадцатого века
Направляюсь в путь – и –
Дабы убедиться, что события идут
Своим чередом –
Я делаю круг в небе
Над изрядно вымоченным городом.
А потом крылья складываются
Черным плащом с капюшоном и воротом,
И в стороне от глаз
Возвращаюсь в свой таинственный дом…
___
Раздвоение личности?
Бэтман – киномультипликационный герой,
А я – обыватель дешевой голостенной норы,
Никакой не мудрец в жизни и тем более – никакой
Кумир толпы, женщин и детворы.
…Ты позвонила опять: в предисловие – «привет»,
В заключение – «прощай».
Прощай – это на минуты
Или до встречи в новой эре?
Я не обещал думать о тебе
После содеянного тобой – и ты не обещай
Всматриваться в дали
С надеждой, присущей лишь Гуттиэре*.
*- героиня фильма "Человек-Амфибия"
[ март 1996 ]
Одна история/Еще одна история
Одна история
(о неудачнике, которого бросила жена)
Она продумала все с самого начала;
С конца и наперед – еще раз впредь.
Пока стоял корабль у причала,
Едва ли он мог также преуспеть.
Она из тех, кто застает врасплох:
Забрала деньги, документы и – «адье».
А он, обманутый, великодушный лох
Напившись, выпал за борт и исчез в ночной воде…
* * *
Еще одна история
(о муже, выкраивавшем на ремонте авто’)
Он все ж успел подумать о жене,
Когда машину вскинуло,
перевернуло,
Со скрежетом на встречной полосе
Корежило,
раздавливало,
гнуло…
Он лишь успел подумать о жене,
Сопротивляясь смерчу битых стекол.
Всего мгновение помыслил о жене,
Которая смотрела бы…
с бесчувственным упреком.
И для него померкло все вокруг
И растворилось…
он закрыл глаза…
Забыв, как говорил:
«Мой нежный друг!
Купи, вот деньги –
я «выкроил» на тормозах».
[ 20 ноября 1999 ]
(о неудачнике, которого бросила жена)
Она продумала все с самого начала;
С конца и наперед – еще раз впредь.
Пока стоял корабль у причала,
Едва ли он мог также преуспеть.
Она из тех, кто застает врасплох:
Забрала деньги, документы и – «адье».
А он, обманутый, великодушный лох
Напившись, выпал за борт и исчез в ночной воде…
* * *
Еще одна история
(о муже, выкраивавшем на ремонте авто’)
Он все ж успел подумать о жене,
Когда машину вскинуло,
перевернуло,
Со скрежетом на встречной полосе
Корежило,
раздавливало,
гнуло…
Он лишь успел подумать о жене,
Сопротивляясь смерчу битых стекол.
Всего мгновение помыслил о жене,
Которая смотрела бы…
с бесчувственным упреком.
И для него померкло все вокруг
И растворилось…
он закрыл глаза…
Забыв, как говорил:
«Мой нежный друг!
Купи, вот деньги –
я «выкроил» на тормозах».
[ 20 ноября 1999 ]
Рассказ вдовца
Бывал я с ней жесток,
Но в целом – бескорыстным.
И отдавал себя до дна,
«До мозга», не в обмен…
И время шло – учило нас по листьям
Предвосхищать сезонный смысл перемен.
События же шествовали
По старой доброй схеме –
Лишь беспокоило немного
Отраженье лиц:
Усталые глаза
Из зеркала смотрели
На тщетные попытки опытных десниц
Разгладить русла трещинок на коже.
Мы перезрели
И необратимо увядали
И корнем, и плодами, и стеблем.
Но в разногласии с людьми, что уповали
На возраст, – радовались, что ВООБЩЕ живем.
И вот однажды вечером
Вдруг прозвучал звонок.
Я трубку снял,
Но недослушал…
Не помню,
Как пол канул из-под ног.
Потом не помню,
Как и куда я вышел,
Когда они читали
«Медицинский эпилог»…
Книга закрылась.
И девочка моя – не станет уж старее.
Теперь в зеркальных лужах
Беснуются кострища ада.
В слезах брожу по листьям
Солнечной аллеи –
Уже не для нее пестрящего
Кленового парада…
___
Поверив в мир,
Где умершим приют
Средь нас – в безмолвии,
Без суеты и сор –
Я возвращаюсь в дом –
Почувствовать уют
Ее присутствия, дверь закрывая
На глухой запор.
[ июнь 1997 ]
Но в целом – бескорыстным.
И отдавал себя до дна,
«До мозга», не в обмен…
И время шло – учило нас по листьям
Предвосхищать сезонный смысл перемен.
События же шествовали
По старой доброй схеме –
Лишь беспокоило немного
Отраженье лиц:
Усталые глаза
Из зеркала смотрели
На тщетные попытки опытных десниц
Разгладить русла трещинок на коже.
Мы перезрели
И необратимо увядали
И корнем, и плодами, и стеблем.
Но в разногласии с людьми, что уповали
На возраст, – радовались, что ВООБЩЕ живем.
И вот однажды вечером
Вдруг прозвучал звонок.
Я трубку снял,
Но недослушал…
Не помню,
Как пол канул из-под ног.
Потом не помню,
Как и куда я вышел,
Когда они читали
«Медицинский эпилог»…
Книга закрылась.
И девочка моя – не станет уж старее.
Теперь в зеркальных лужах
Беснуются кострища ада.
В слезах брожу по листьям
Солнечной аллеи –
Уже не для нее пестрящего
Кленового парада…
___
Поверив в мир,
Где умершим приют
Средь нас – в безмолвии,
Без суеты и сор –
Я возвращаюсь в дом –
Почувствовать уют
Ее присутствия, дверь закрывая
На глухой запор.
[ июнь 1997 ]
Знакомство
(Юле)
Под нью-йоркским солнцем,
А не под ленинградским дождем,
Только здесь,
Где неведомой вакуумной машиной
Из меня откачали остатки
Удачи и сил, –
Я мог повстречать тебя
Ничего не обещающим днем,
Липнущим к телу, как пар,
Вяжущим воздух своей тиной,
Намывающим на сомнамбульное сознание
Быстротвердеющий ил.
Ты расположилась рядом,
Срастаясь с загаром надолго.
Беседа побуждала тебя вскидывать брови
Или недоверчиво улыбаться –
И в выражении глаз появлялось
Давно известное жеманство.
И я – его принимал всерьез,
Как это могло показаться,
Конечно, зная,
Что обыденное лисье женское «шаманство»
Заключается не в нем,
А в фальсификациях иного толка.
Если бы ты видела
Возню моих мыслей в те минуты!
Они лениво переплетались клубком
В собственной скользкой противоречивости,
Напоминая измотанных боксеров,
Виснущих друг на друге.
Истории, которые слетали с языка,
Были преувеличенно раздуты,
Но глубоко рассчитывая
На снисхождение Вашей милости
К попыткам кого-нибудь развеселить,
Я продолжал шутовские потуги.
[ 9 июля 1997 ]
Под нью-йоркским солнцем,
А не под ленинградским дождем,
Только здесь,
Где неведомой вакуумной машиной
Из меня откачали остатки
Удачи и сил, –
Я мог повстречать тебя
Ничего не обещающим днем,
Липнущим к телу, как пар,
Вяжущим воздух своей тиной,
Намывающим на сомнамбульное сознание
Быстротвердеющий ил.
Ты расположилась рядом,
Срастаясь с загаром надолго.
Беседа побуждала тебя вскидывать брови
Или недоверчиво улыбаться –
И в выражении глаз появлялось
Давно известное жеманство.
И я – его принимал всерьез,
Как это могло показаться,
Конечно, зная,
Что обыденное лисье женское «шаманство»
Заключается не в нем,
А в фальсификациях иного толка.
Если бы ты видела
Возню моих мыслей в те минуты!
Они лениво переплетались клубком
В собственной скользкой противоречивости,
Напоминая измотанных боксеров,
Виснущих друг на друге.
Истории, которые слетали с языка,
Были преувеличенно раздуты,
Но глубоко рассчитывая
На снисхождение Вашей милости
К попыткам кого-нибудь развеселить,
Я продолжал шутовские потуги.
[ 9 июля 1997 ]
In the Lounge
Мы вдыхаем, смакуя,
Испарения дегтя
С кислотою синильной,
С ароматом табачным.
И в полтона воркуя,
С чувством близкого локтя,
После выпивки сильной
Становлюсь я прозрачным.
Ты прозрачная тоже –
Брось шутить про одежды:
В смысле виденья сути
Биения пульса.
Тот, кто сдвинул здесь ложе,
Был в дизайне – невежда,
Но предвидел у ртути
Час растущего курса.
И как только свет сменят
На нежные свечи,
И камин разожгут –
Нас оставит смятенье.
В полутьме-полутени
Oбесслoвятся речи.
Руки – нет да скользнут
Жадно – в чрево сплетенья…
[ 28 декабря 2000 ]
Испарения дегтя
С кислотою синильной,
С ароматом табачным.
И в полтона воркуя,
С чувством близкого локтя,
После выпивки сильной
Становлюсь я прозрачным.
Ты прозрачная тоже –
Брось шутить про одежды:
В смысле виденья сути
Биения пульса.
Тот, кто сдвинул здесь ложе,
Был в дизайне – невежда,
Но предвидел у ртути
Час растущего курса.
И как только свет сменят
На нежные свечи,
И камин разожгут –
Нас оставит смятенье.
В полутьме-полутени
Oбесслoвятся речи.
Руки – нет да скользнут
Жадно – в чрево сплетенья…
[ 28 декабря 2000 ]
Любовнице
(Юле)
Роскошь,
С которой ты преподносишь поцелуи,
И щедрость,
С какой следом даришь их мне, –
Похожи на появление
Двадцати тысяч комет – сразу! –
Зрелище,
Которое такие, как я, обалдуи
Запоминают навсегда
И переживают снова во сне,
Не веря ни разуму своему, ни глазу.
Острота обладания ими
Уносит, будто на мотоцикле, –
Вперед и вверх
По извилистой горной дороге.
Подобный порыв
Я желал испытать всегда!
Не пойму – почему и откуда
В тебе эти чувства возникли.
Видимо,
Отыскалась некая иголка в немыслимом стоге,
Собранном из твоих надежд
И моих странствий. И тогда –
Произошло чудо первого слияния губ
И, предположительно, душ.
Я не прогнозирую будущего повторения
Подобных событий,
Но готов утверждать, что и я,
И твой «отпущенный» муж
Уже не забудут с тобой
Сладострастных соитий.
[ 24 июля 1997 ]
Роскошь,
С которой ты преподносишь поцелуи,
И щедрость,
С какой следом даришь их мне, –
Похожи на появление
Двадцати тысяч комет – сразу! –
Зрелище,
Которое такие, как я, обалдуи
Запоминают навсегда
И переживают снова во сне,
Не веря ни разуму своему, ни глазу.
Острота обладания ими
Уносит, будто на мотоцикле, –
Вперед и вверх
По извилистой горной дороге.
Подобный порыв
Я желал испытать всегда!
Не пойму – почему и откуда
В тебе эти чувства возникли.
Видимо,
Отыскалась некая иголка в немыслимом стоге,
Собранном из твоих надежд
И моих странствий. И тогда –
Произошло чудо первого слияния губ
И, предположительно, душ.
Я не прогнозирую будущего повторения
Подобных событий,
Но готов утверждать, что и я,
И твой «отпущенный» муж
Уже не забудут с тобой
Сладострастных соитий.
[ 24 июля 1997 ]
Я хватался за воздух
* * *
Я хватался за воздух –
За мнимую паутину.
Думал, мол, повезет –
Устою. Удержусь на краю.
Но чудес не бывает,
И вниз – в сырость улиц, в пучину
Полетел, чтобы вновь объявиться,
Возможно, в раю.
В этот миг сумасбродный
Мне руки служили как крылья.
В окнах люди мелькали –
Они спали, сидели, жевали.
Их «процесс» продолжался
И вряд ли они б пожелали
Поменяться со мною –
Ведь я уже числился пылью.
Тем не менее, не сожалея,
Не плача – я верил:
Моя тень оборвется,
Скользнув по бетонному плато.
Но за взятую жизнь –
Паденье восполнит потерю
Трехсекундной свободой –
Мгновенной, но н у ж н о й когда-то!
[ 3 декабря 1996 ]
Я хватался за воздух –
За мнимую паутину.
Думал, мол, повезет –
Устою. Удержусь на краю.
Но чудес не бывает,
И вниз – в сырость улиц, в пучину
Полетел, чтобы вновь объявиться,
Возможно, в раю.
В этот миг сумасбродный
Мне руки служили как крылья.
В окнах люди мелькали –
Они спали, сидели, жевали.
Их «процесс» продолжался
И вряд ли они б пожелали
Поменяться со мною –
Ведь я уже числился пылью.
Тем не менее, не сожалея,
Не плача – я верил:
Моя тень оборвется,
Скользнув по бетонному плато.
Но за взятую жизнь –
Паденье восполнит потерю
Трехсекундной свободой –
Мгновенной, но н у ж н о й когда-то!
[ 3 декабря 1996 ]
* * *
Представь себе кленовую аллею -
Мудреные старинные стволы.
По ней гуляешь ты,
Но я не смею
Тебя окликнуть
С самой высоты.
___
Мы время консервируем, как Дофин*,
Им наслаждаемся
И запечатлеваем.
В Его течении
Людской поток – аморфен.
Но и о Нем самом –
Мы тоже много знаем.
___
Мне хочется
Стать фосфорным под светом –
Тогда по силам все
И невзначай.
Нам есть простор –
В безвесии над ветром,
Там где земли не обведенный край!
*- Arthur Dauphin (1852 – 1896) – изобретатель французского кинематографа, считавший киносъемку способом «замораживания» времени
[ 23 ноября 1999 ]
Представь себе кленовую аллею -
Мудреные старинные стволы.
По ней гуляешь ты,
Но я не смею
Тебя окликнуть
С самой высоты.
___
Мы время консервируем, как Дофин*,
Им наслаждаемся
И запечатлеваем.
В Его течении
Людской поток – аморфен.
Но и о Нем самом –
Мы тоже много знаем.
___
Мне хочется
Стать фосфорным под светом –
Тогда по силам все
И невзначай.
Нам есть простор –
В безвесии над ветром,
Там где земли не обведенный край!
*- Arthur Dauphin (1852 – 1896) – изобретатель французского кинематографа, считавший киносъемку способом «замораживания» времени
[ 23 ноября 1999 ]
Моей кошке
(Анфисе)
Поближе к небу – на крыши домов,
Туда, где черные чугунные перила
Выросли по проекту – из края –
Параллельными прутьями с поручнем,
Я приглашаю тебя…и котов!
Ведь это ты(!) меня вдохновила
На открытие этого рая –
Своим ласканьем ночью и днем.
___
Город, словно ледокол,
врезался в пору,
Когда кленовый лист
становится «братом» черепицы,
Плотно выложенной
на угловатых крышах – по договору
Строителей с традицией;
цвета вишни, корицы,
Или, может, марсианского ила.
___
Моя пушистая луноглазка,
Изящная,
заколдованная молчанием
И какой-то особенной грустью –
Тебе тоже думается,
Что нас – как прах, как листья –
Захватит дождевой ручей
И предаст водосточному устью…?
[ 13 сентября 1996 ]
Поближе к небу – на крыши домов,
Туда, где черные чугунные перила
Выросли по проекту – из края –
Параллельными прутьями с поручнем,
Я приглашаю тебя…и котов!
Ведь это ты(!) меня вдохновила
На открытие этого рая –
Своим ласканьем ночью и днем.
___
Город, словно ледокол,
врезался в пору,
Когда кленовый лист
становится «братом» черепицы,
Плотно выложенной
на угловатых крышах – по договору
Строителей с традицией;
цвета вишни, корицы,
Или, может, марсианского ила.
___
Моя пушистая луноглазка,
Изящная,
заколдованная молчанием
И какой-то особенной грустью –
Тебе тоже думается,
Что нас – как прах, как листья –
Захватит дождевой ручей
И предаст водосточному устью…?
[ 13 сентября 1996 ]
Прозаическое
Люди проходят мимо моей машины,
Улыбаются в разговоре,
Иногда озираются по сторонам,
Но вовсе не замечают меня,
Смотрящего на их улыбки с завистью –
Город оживлен приближением Рождества…
___
Когда она ждала меня дома,
Замученного с работы,
Я пересекал порог и оказывался в раю,
Которым наслаждался
Каждой клеточкой своего мировосприятия.
Но теперь, уже без нее, я вхожу туда,
Где меня мучают длинные ночи сегодня,
И натыкаюсь на клубок змей,
Шевелящихся, шипящих,
Угрожающих движением голов,
Пытающихся высвободить свои скользкие тела
И расползтись по холодному полу…
___
Это чистая правда, что счастье –
Редкоповторимая,
Очень тонкая,
Легко теряемая «вещь»,
И оценивается воистину,
Когда мы его уже не ощущаем
В виде поцелуев родного человека,
Глядящего тебе в глаза
И шепчущего о желании
Продолжать их до самой смерти...
[ 9 декабря 1997 ]
Улыбаются в разговоре,
Иногда озираются по сторонам,
Но вовсе не замечают меня,
Смотрящего на их улыбки с завистью –
Город оживлен приближением Рождества…
___
Когда она ждала меня дома,
Замученного с работы,
Я пересекал порог и оказывался в раю,
Которым наслаждался
Каждой клеточкой своего мировосприятия.
Но теперь, уже без нее, я вхожу туда,
Где меня мучают длинные ночи сегодня,
И натыкаюсь на клубок змей,
Шевелящихся, шипящих,
Угрожающих движением голов,
Пытающихся высвободить свои скользкие тела
И расползтись по холодному полу…
___
Это чистая правда, что счастье –
Редкоповторимая,
Очень тонкая,
Легко теряемая «вещь»,
И оценивается воистину,
Когда мы его уже не ощущаем
В виде поцелуев родного человека,
Глядящего тебе в глаза
И шепчущего о желании
Продолжать их до самой смерти...
[ 9 декабря 1997 ]
* * *
(И.Б.)
Моя распущенная ночь,
Моя добрая принцесска,
Похожая на воспоминание
О шелесте парка:
Этот мир,
Переполненный ложью, гротеском,
Никому не подносит
На блюдце подарка.
А мы – ищем повсюду:
Во взгляде, в улыбке,
В восхождении солнца –
Звезды по природе.
Или в музыке душ,
Говорящих из скрипки.
Даже снег в Новый год –
Как знамение, вроде…
Я – одно из событий
Твоего королевства,
Антиядие
К вырванным главам из книги.
Мне так нужно придумать
Волшебное средство,
Чтобы в луч твой ступить,
Не рождая интриги.
[ 23 января 1995 ]
(И.Б.)
Моя распущенная ночь,
Моя добрая принцесска,
Похожая на воспоминание
О шелесте парка:
Этот мир,
Переполненный ложью, гротеском,
Никому не подносит
На блюдце подарка.
А мы – ищем повсюду:
Во взгляде, в улыбке,
В восхождении солнца –
Звезды по природе.
Или в музыке душ,
Говорящих из скрипки.
Даже снег в Новый год –
Как знамение, вроде…
Я – одно из событий
Твоего королевства,
Антиядие
К вырванным главам из книги.
Мне так нужно придумать
Волшебное средство,
Чтобы в луч твой ступить,
Не рождая интриги.
[ 23 января 1995 ]
* * *
(Ю.Л.)
Веселые, задумчивые –
Чувственные лица,
Улыбки и приветливые взгляды
Увидите в том городе
Где снится
Планеты
Куда сыплют звездопады.
___
Я подходил и к стенам, и к воротам.
На шпили любовался из долины.
Но не был ни провидцем, ни пророком
И мне в глазах «задернули» гардины.
…И мир воспринимая как звучанье,
Я слышу – когда злы и когда рады.
И в сердце чьем-то – кровоизлиянье,
И в скалах за лесами – водопады…
___
Воспоминания –
волшебнейшая млечность,
Не предавайте – и они неистощимы.
Жаль, только,
Каждая встревоженная вечность
Наносит раны – новые морщины.
[ 18 мая 1995 ]
(Ю.Л.)
Веселые, задумчивые –
Чувственные лица,
Улыбки и приветливые взгляды
Увидите в том городе
Где снится
Планеты
Куда сыплют звездопады.
___
Я подходил и к стенам, и к воротам.
На шпили любовался из долины.
Но не был ни провидцем, ни пророком
И мне в глазах «задернули» гардины.
…И мир воспринимая как звучанье,
Я слышу – когда злы и когда рады.
И в сердце чьем-то – кровоизлиянье,
И в скалах за лесами – водопады…
___
Воспоминания –
волшебнейшая млечность,
Не предавайте – и они неистощимы.
Жаль, только,
Каждая встревоженная вечность
Наносит раны – новые морщины.
[ 18 мая 1995 ]
Вывод (почти «по Марксу»)
(Посвящаю себе)
Странные дни наступили,
Очень странные дни:
Короткие, поляризованные,
Асимметричные, как баклажан.
Под утро – в мозг лезут дурные или обидные сны,
Днем – мы трудимся,
Вечером – даже походим на беспечных парижан,
Но в целом –
В них весьма трудно разобраться.
___
Сегодня тебе не к чему во мне придраться,
И ты читаешь журнал,
Выкопанный из прошлогодней весны,
А я на кухне
Замешиваю в спагетти рассыпчатый пармезан
И вот о чем думаю:
Подобно зерну,
Перемалываемому жерновами мельницы –
Древними, ладно сработавшимися камнями,
Являющимися орудием перевоплощения
вольного ветра,
Нас потрошат скальпелезубые мясорубки,
Работающие по образу и подобию
инквизиторских машин,
Великолепного союза помоек и райских садов –
Именуемого толпой «современным обществом».
___
Конечно, говоря общество,
Я имею в виду и государство,
Ибо само государство мертво без его общества.
И выходит, что те анатомические вскрытия,
Которые заведомо нам уготовлены –
Проводятся не обществом лишь,
Но и приводящим его в действие
«свободным» государством.
[ декабрь 1998 ]
Странные дни наступили,
Очень странные дни:
Короткие, поляризованные,
Асимметричные, как баклажан.
Под утро – в мозг лезут дурные или обидные сны,
Днем – мы трудимся,
Вечером – даже походим на беспечных парижан,
Но в целом –
В них весьма трудно разобраться.
___
Сегодня тебе не к чему во мне придраться,
И ты читаешь журнал,
Выкопанный из прошлогодней весны,
А я на кухне
Замешиваю в спагетти рассыпчатый пармезан
И вот о чем думаю:
Подобно зерну,
Перемалываемому жерновами мельницы –
Древними, ладно сработавшимися камнями,
Являющимися орудием перевоплощения
вольного ветра,
Нас потрошат скальпелезубые мясорубки,
Работающие по образу и подобию
инквизиторских машин,
Великолепного союза помоек и райских садов –
Именуемого толпой «современным обществом».
___
Конечно, говоря общество,
Я имею в виду и государство,
Ибо само государство мертво без его общества.
И выходит, что те анатомические вскрытия,
Которые заведомо нам уготовлены –
Проводятся не обществом лишь,
Но и приводящим его в действие
«свободным» государством.
[ декабрь 1998 ]
* * *
На груде хлама –
на остове развалин –
Не стройте храма...
... В облаке надежд,
Иль на земле обетованной
Все ж банален
Исход событий.
Даже, если меж
Просторов,
С небом мыслию скрепленных,
Хоть что-нибудь напомнит о душе –
Не уточняйте – Что,
Расширив обреченных
Круг. Став изнутри
Подобьем атташе
По экспорту сомнительных идей
От сердца – в мозг
И этим разорив
Свое и так неважное богатство.
Меня простят:
Ведь боль – не конокрадство,
А то, что взято, –
Мертвое уже…
[ 20 июня 1996 ]
На груде хлама –
на остове развалин –
Не стройте храма...
... В облаке надежд,
Иль на земле обетованной
Все ж банален
Исход событий.
Даже, если меж
Просторов,
С небом мыслию скрепленных,
Хоть что-нибудь напомнит о душе –
Не уточняйте – Что,
Расширив обреченных
Круг. Став изнутри
Подобьем атташе
По экспорту сомнительных идей
От сердца – в мозг
И этим разорив
Свое и так неважное богатство.
Меня простят:
Ведь боль – не конокрадство,
А то, что взято, –
Мертвое уже…
[ 20 июня 1996 ]
Жанне в ответ на звонок
Лица мелькают в калейдоскопе
И уносятся к водопаду
Моего сознания.
Они льются с многолетней высоты
На скользкую, илистую,
Несуразную балюстраду
Убежденности, что где-то среди них
Потеряна – ты!
В основном, лица смеются.
Но некоторые
Вопросительно смотрят на меня:
Как я поведу себя,
Вдруг обнаружив первый седой волос –
Вырву,
Замечусь вокруг трехпалого клена,
Добавляя листьям огня,
Или затаюсь?
…И тогда, может,
Услышу знакомый, спокойный голос –
Тот же, каким ты мне говаривала:
«Поживем – увидим»,
Обозначая этим то ли
Неопределенный период времени, то ли
Появление, по его прошествии,
Некоего нового зрения.
___
Не знаю ничего о завтра,
Но сегодня – в ежедневной корриде –
Я – бычок,
Потому что, помимо расплывчатых лиц
И колющей боли,
Насчет «поживем»
Готов выразить очень большие сомнения.
[ октябрь 1996 ]
И уносятся к водопаду
Моего сознания.
Они льются с многолетней высоты
На скользкую, илистую,
Несуразную балюстраду
Убежденности, что где-то среди них
Потеряна – ты!
В основном, лица смеются.
Но некоторые
Вопросительно смотрят на меня:
Как я поведу себя,
Вдруг обнаружив первый седой волос –
Вырву,
Замечусь вокруг трехпалого клена,
Добавляя листьям огня,
Или затаюсь?
…И тогда, может,
Услышу знакомый, спокойный голос –
Тот же, каким ты мне говаривала:
«Поживем – увидим»,
Обозначая этим то ли
Неопределенный период времени, то ли
Появление, по его прошествии,
Некоего нового зрения.
___
Не знаю ничего о завтра,
Но сегодня – в ежедневной корриде –
Я – бычок,
Потому что, помимо расплывчатых лиц
И колющей боли,
Насчет «поживем»
Готов выразить очень большие сомнения.
[ октябрь 1996 ]
«Соблазн»
Не став настаивать на том
(Сглотнув обильный слюнный ком),
Мол, хлеба ломоть, брошенный к ногам
Перед судьбой заслуживает преклоненья,
И в факте этом самом – нам
Продемонстрировано присутствие удачи,
Которую мы ждали, чуть не плача,
Подачку примем – с умиленьем!
Чтоб дотянуться – с вдохновеньем
Падем мы на колени в пыль дорожную.
И, подобрав, поймем, насколько ж он
ВТОРИЧЕН.
___
…Я все у т р и р у ю ! И коль серьезно:
Тот хлеб мне не полез бы в глотку.
Я лучше сдохну, продамся сатане,
В очередной раз содрогнусь от ножниц,
Нарезающих меня на сковородку,
Как кальмара! Но из грязи – не подниму…
(Хотя, бываю и не так
Категоричен).
[ сентябрь 2000 ]
(Сглотнув обильный слюнный ком),
Мол, хлеба ломоть, брошенный к ногам
Перед судьбой заслуживает преклоненья,
И в факте этом самом – нам
Продемонстрировано присутствие удачи,
Которую мы ждали, чуть не плача,
Подачку примем – с умиленьем!
Чтоб дотянуться – с вдохновеньем
Падем мы на колени в пыль дорожную.
И, подобрав, поймем, насколько ж он
ВТОРИЧЕН.
___
…Я все у т р и р у ю ! И коль серьезно:
Тот хлеб мне не полез бы в глотку.
Я лучше сдохну, продамся сатане,
В очередной раз содрогнусь от ножниц,
Нарезающих меня на сковородку,
Как кальмара! Но из грязи – не подниму…
(Хотя, бываю и не так
Категоричен).
[ сентябрь 2000 ]
Тоска
В количестве удач и неудач,
Мол, их оставил позабывший о себе –
Следы мои – среди ее задач –
Теряются, уходят по воде.
Настигнутое, тленное внутри,
Но помнимое ощущение свободы,
Когда-нибудь угаснет. Подсмотри
Свою же смерть, свою же жизнь... роды…
Я двигался по шахматной доске,
Изогнутой эйнштейновским законом –
В пространственном, растянутом мешке
Из времени, материи.…И в оном
Корпускулы души бледнели разом –
Их белокровие размыло незаметно.
И превратясь душою в сгусток спазм,
Тоскую – безысходно, минаретно…
[ февраль 1996 ]
Мол, их оставил позабывший о себе –
Следы мои – среди ее задач –
Теряются, уходят по воде.
Настигнутое, тленное внутри,
Но помнимое ощущение свободы,
Когда-нибудь угаснет. Подсмотри
Свою же смерть, свою же жизнь... роды…
Я двигался по шахматной доске,
Изогнутой эйнштейновским законом –
В пространственном, растянутом мешке
Из времени, материи.…И в оном
Корпускулы души бледнели разом –
Их белокровие размыло незаметно.
И превратясь душою в сгусток спазм,
Тоскую – безысходно, минаретно…
[ февраль 1996 ]
Cестре Эрике
Сумели ль вы
Понять свою Эпоху,
С ней вырасти,
Пожить и «умереть»,
Отметить именем,
Хоть малую, но веху,
«Остыть» внутри,
Но внешне – обогреть?
Не плачьте же –
Совсем еще не поздно.
Прошла пусть тыща лет,
Но не последняя!
Вселенная –
Не так метаморфозна,
Начните снова –
С завтрашнего дня!
[ 22 сентября 1999 ]
Понять свою Эпоху,
С ней вырасти,
Пожить и «умереть»,
Отметить именем,
Хоть малую, но веху,
«Остыть» внутри,
Но внешне – обогреть?
Не плачьте же –
Совсем еще не поздно.
Прошла пусть тыща лет,
Но не последняя!
Вселенная –
Не так метаморфозна,
Начните снова –
С завтрашнего дня!
[ 22 сентября 1999 ]
* * *
Дверь забили давно:
Технология вышла из строя.
Чтобы снова начать,
Недостаточно дело любить.
Мне теперь все равно,
И душой дезертира-изгоя
Я решил переждать
И реактор вконец заглушить.
___
Был чудесный процесс
Расщепления атомных ядер –
Освещал восхитительно
Нам каждый угол и вечер.
Но теперь – его без –
Как окалина выглядит радий,
И затмение сердца
Не сулит разжигания печи.
___
Я ушел и забыл,
И оставил уже бесконтрольным
То, что там – за стеной –
Еще годы намерено тлеть.
И почувствовал вдруг
Себя новым,
oчищенным,
вольным.
И почти полетел
Вслед за птицами –
Мир лицезреть…
[ сентябрь 1999 ]
Дверь забили давно:
Технология вышла из строя.
Чтобы снова начать,
Недостаточно дело любить.
Мне теперь все равно,
И душой дезертира-изгоя
Я решил переждать
И реактор вконец заглушить.
___
Был чудесный процесс
Расщепления атомных ядер –
Освещал восхитительно
Нам каждый угол и вечер.
Но теперь – его без –
Как окалина выглядит радий,
И затмение сердца
Не сулит разжигания печи.
___
Я ушел и забыл,
И оставил уже бесконтрольным
То, что там – за стеной –
Еще годы намерено тлеть.
И почувствовал вдруг
Себя новым,
oчищенным,
вольным.
И почти полетел
Вслед за птицами –
Мир лицезреть…
[ сентябрь 1999 ]
Я не был дома 9 лет
Ночью спать бы крепко впору
И не видеть злые сны,
Приходившие саперу
В кинофильме «День весны»5.
С фронта человек приехал
В отчий дом –
Там пыль…и эхо
Довоенной суматохи,
Звон разбомбленного смеха…
___
Вот и мне сегодня снова
Нечто схожее приснилось:
Я к родителям в квартиру
Возвратился…
…Пыль и сырость.
Стены гарью почернели.
В трещинах плафоны люстр.
Узнаю все еле-еле.
Мухи сохлые.
И пусто…
… Я проснулся,
Словно выжил.
Посидел.
И вдруг – заплакал:
Не во сне –
На самом деле –
В той квартире
УМЕР
ПАПА…
[ 5 декабря 2000 ]
И не видеть злые сны,
Приходившие саперу
В кинофильме «День весны»5.
С фронта человек приехал
В отчий дом –
Там пыль…и эхо
Довоенной суматохи,
Звон разбомбленного смеха…
___
Вот и мне сегодня снова
Нечто схожее приснилось:
Я к родителям в квартиру
Возвратился…
…Пыль и сырость.
Стены гарью почернели.
В трещинах плафоны люстр.
Узнаю все еле-еле.
Мухи сохлые.
И пусто…
… Я проснулся,
Словно выжил.
Посидел.
И вдруг – заплакал:
Не во сне –
На самом деле –
В той квартире
УМЕР
ПАПА…
[ 5 декабря 2000 ]
Destruction
Всесокрушающая сила жизни –
Ты проявлялась триллионы раз!
Ты прорастишь траву через асфальт,
Размножишь клетки, гибнущие в нас…
Мы рождены – чтобы разрушиться.
Чтоб разрушать себя –
Частично – сами,
А отчасти – с помощью других…
___
Не говоря о тех,
Кто умирает на войне,
И не упоминая всех иных,
Кто пьет и курит,
Я буду измерять
Разрушенности степень – по себе –
Таких – кто бескорыстно
И рисково ЛЮБИТ.
___
Любовь – о ней мечтают,
Сетуют вокруг.
Из-за нее сравняют с морем горы.
И вот досадно,
Что однажды понимаешь вдруг:
«Любовь и Люди» – лишь, событие,
Заложенное в кодах ДНК,
Не существующее вне самих объектов,
С коротким веком –
Мы – «Цветы и Пчелы»…
[ 9 октября 1999 ]
Ты проявлялась триллионы раз!
Ты прорастишь траву через асфальт,
Размножишь клетки, гибнущие в нас…
Мы рождены – чтобы разрушиться.
Чтоб разрушать себя –
Частично – сами,
А отчасти – с помощью других…
___
Не говоря о тех,
Кто умирает на войне,
И не упоминая всех иных,
Кто пьет и курит,
Я буду измерять
Разрушенности степень – по себе –
Таких – кто бескорыстно
И рисково ЛЮБИТ.
___
Любовь – о ней мечтают,
Сетуют вокруг.
Из-за нее сравняют с морем горы.
И вот досадно,
Что однажды понимаешь вдруг:
«Любовь и Люди» – лишь, событие,
Заложенное в кодах ДНК,
Не существующее вне самих объектов,
С коротким веком –
Мы – «Цветы и Пчелы»…
[ 9 октября 1999 ]
100 F
Неся в себе сто градусов по Фаренгейту –
Почти тропическую, крепкую жару,
Я выхожу на улицу полураздетый,
Чтоб танцевать со снегом на балу.
Снежинки нежно липнут мне на щеки
И тут же тают – я им антипод.
Они не знают – ведь жары потоки
Во мне поддерживаешь ты – мой Бог и плод!
Имея в сердце лишь сто градусов по Фаренгейту
Весною; летом; осенью; зимой –
Я сам не ведаю, надолго ль хватит этой
Любви питающей, питаемой жарой…
[ 4 марта 1999 ]
Почти тропическую, крепкую жару,
Я выхожу на улицу полураздетый,
Чтоб танцевать со снегом на балу.
Снежинки нежно липнут мне на щеки
И тут же тают – я им антипод.
Они не знают – ведь жары потоки
Во мне поддерживаешь ты – мой Бог и плод!
Имея в сердце лишь сто градусов по Фаренгейту
Весною; летом; осенью; зимой –
Я сам не ведаю, надолго ль хватит этой
Любви питающей, питаемой жарой…
[ 4 марта 1999 ]
* * *
Любовь – асимметричное сплетение лучей и линий,
Меняющее цвет и формы состояния:
Из желто-рыже-красного – вдруг в синий,
От просто облака – до чудо-изваяния.
Что сделала со мною ты, зачем
Дыханье участила до мышиной дрожи,
До лихорадки, ставшей палачом
Нейронов мозга, до морщин на коже?
Я отпустил тебя, разжав, ослабив руки,
И окунулся в шока небытие.
И вроде позабыл про сердца муки,
И будто плыл на сказочной ладье.
…А после, когда с неба с ветром хлопья,
Большие, мокрые, зимы нагнали лик –
Я осмотрелся и увидел топи,
И свой услышал душу рвущий крик…
[ 10 сентября 1997 ]
Любовь – асимметричное сплетение лучей и линий,
Меняющее цвет и формы состояния:
Из желто-рыже-красного – вдруг в синий,
От просто облака – до чудо-изваяния.
Что сделала со мною ты, зачем
Дыханье участила до мышиной дрожи,
До лихорадки, ставшей палачом
Нейронов мозга, до морщин на коже?
Я отпустил тебя, разжав, ослабив руки,
И окунулся в шока небытие.
И вроде позабыл про сердца муки,
И будто плыл на сказочной ладье.
…А после, когда с неба с ветром хлопья,
Большие, мокрые, зимы нагнали лик –
Я осмотрелся и увидел топи,
И свой услышал душу рвущий крик…
[ 10 сентября 1997 ]
Сон
(Ж.Б.)
Я снился себе – очень легким,
Фантомным,
Из плазмы огня,
Зарожденной в ночи’,
Парящим над городом
Скатом огромным
И испускающим к звездам лучи.
И извиваясь, как шелк на ветру,
Ласкал твои волосы,
Руки и плечи.
Мои «языки» полюбили игру –
Облизывать пламенем,
Но без увечий.
…Мы долго летали
Над миром безбрежным.
Мы жгуче желали достичь абсолюта.
И, может быть, слишком
Я был с тобой нежным,
Поскольку исчезла ты
Вспышкой салюта.
[ 9 января 1993 ]
Я снился себе – очень легким,
Фантомным,
Из плазмы огня,
Зарожденной в ночи’,
Парящим над городом
Скатом огромным
И испускающим к звездам лучи.
И извиваясь, как шелк на ветру,
Ласкал твои волосы,
Руки и плечи.
Мои «языки» полюбили игру –
Облизывать пламенем,
Но без увечий.
…Мы долго летали
Над миром безбрежным.
Мы жгуче желали достичь абсолюта.
И, может быть, слишком
Я был с тобой нежным,
Поскольку исчезла ты
Вспышкой салюта.
[ 9 января 1993 ]
* * *
(Т.)
Влюбленные люди – две половинки
Критической массы безумства и страсти.
В них чувства закружены, словно чаинки.
Они – в непонятной, запутанной власти.
___
История знает, как гибли МИРЫ!
А нежность похожа на маленький город –
Невиданный город весенней поры,
Он мрачен и весел, усталый и молод.
___
…Ты даришь рассеянный взгляд из-под фетра
С банальным намеком: «История ЗНАЕТ…»
И я отправляюсь в Край Солнца и Ветра –
Ведь именно их нам всегда не хватает!
[ 7 апреля 1993 ]
(Т.)
Влюбленные люди – две половинки
Критической массы безумства и страсти.
В них чувства закружены, словно чаинки.
Они – в непонятной, запутанной власти.
___
История знает, как гибли МИРЫ!
А нежность похожа на маленький город –
Невиданный город весенней поры,
Он мрачен и весел, усталый и молод.
___
…Ты даришь рассеянный взгляд из-под фетра
С банальным намеком: «История ЗНАЕТ…»
И я отправляюсь в Край Солнца и Ветра –
Ведь именно их нам всегда не хватает!
[ 7 апреля 1993 ]
* * *
Ты распутаешь скоро
Клубок многоцветный из нитей –
В коем связаны вместе
Мохер с цепью разных событий,
И продолжены днями
В узле с ацетат нейлоном,
И окончены пленкой магнитной
Со смехом и стоном.
___
Моя чаша остыла…
Гейзер боле не греет земля,
Что давало тепло –
Огранитилось в твердую лаву.
И безликие волны камней,
И повсюду зола,
Служат ныне защитой
Покрытому пеплом «анклаву».
___
В оке нежной Венеры,
В ее розовом утреннем взгляде –
Тот природный барьер
Не являет предательства веры.
Почему ж твои губы
(В изысканной скромной помаде)
Не хотят улыбнуться,
Скопировав форму галеры?
[ 16 января 1996 ]
Ты распутаешь скоро
Клубок многоцветный из нитей –
В коем связаны вместе
Мохер с цепью разных событий,
И продолжены днями
В узле с ацетат нейлоном,
И окончены пленкой магнитной
Со смехом и стоном.
___
Моя чаша остыла…
Гейзер боле не греет земля,
Что давало тепло –
Огранитилось в твердую лаву.
И безликие волны камней,
И повсюду зола,
Служат ныне защитой
Покрытому пеплом «анклаву».
___
В оке нежной Венеры,
В ее розовом утреннем взгляде –
Тот природный барьер
Не являет предательства веры.
Почему ж твои губы
(В изысканной скромной помаде)
Не хотят улыбнуться,
Скопировав форму галеры?
[ 16 января 1996 ]
В Амстердаме
(В.Г.)
Когда весь свет надоедал,
Когда себя боялся сам,
То лучше б места не желал,
Я возвращался в Амстердам.
И там – среди цветов мимоз,
Фиалок в утренней росе,
Тюльпанов пламенных и роз –
Мне думы были – о тебе!
[ май 1993 ]
Когда весь свет надоедал,
Когда себя боялся сам,
То лучше б места не желал,
Я возвращался в Амстердам.
И там – среди цветов мимоз,
Фиалок в утренней росе,
Тюльпанов пламенных и роз –
Мне думы были – о тебе!
[ май 1993 ]
Из Амстердама – в Гамбург
(Ж.Б.)
Любовь – свежесть зимняя
И летний зной,
Радость весне
И осенние краски.
Необычное состояние
Сердца с душой
И почти волшебство,
Как во сне или в сказке.
Мчал я ею ведомый
Через дождь и туман.
На пригорках – колеса
Теряли бетон.
И обгоны порой
Выливались в таран.
И мелькали огни
С самых разных сторон.
___
Как в тебя просочить
Моей страстности волны?
Ведь сильнее,
Чем что-нибудь в жизни былой, –
Я хочу ощутить
Когда-нибудь полным
Богом данный период –
Тобою одной!
[ 18 сентября 1992 ]
Любовь – свежесть зимняя
И летний зной,
Радость весне
И осенние краски.
Необычное состояние
Сердца с душой
И почти волшебство,
Как во сне или в сказке.
Мчал я ею ведомый
Через дождь и туман.
На пригорках – колеса
Теряли бетон.
И обгоны порой
Выливались в таран.
И мелькали огни
С самых разных сторон.
___
Как в тебя просочить
Моей страстности волны?
Ведь сильнее,
Чем что-нибудь в жизни былой, –
Я хочу ощутить
Когда-нибудь полным
Богом данный период –
Тобою одной!
[ 18 сентября 1992 ]
Икаров блюз
... Потому что я тобою однороден –
В жилах затаился томный рай.
И теперь мне воск к перу не годен
Для крыла, зовущего на край…
Мне не ново в выжженной долине
Разглядеть потресканность дорог.
И не ново в смутной половине
Ощутить подслащенный поток.
Та былая вера в бесконечность
Развенчала солнце… Не луну…
Ночью – чувства растворяют млечность,
Воск – не тает, превратясь в слюну…
[ 16 августа 1994 ]
В жилах затаился томный рай.
И теперь мне воск к перу не годен
Для крыла, зовущего на край…
Мне не ново в выжженной долине
Разглядеть потресканность дорог.
И не ново в смутной половине
Ощутить подслащенный поток.
Та былая вера в бесконечность
Развенчала солнце… Не луну…
Ночью – чувства растворяют млечность,
Воск – не тает, превратясь в слюну…
[ 16 августа 1994 ]
Предновогодний жар
(Ж.Б.)
Лежа с термометром
Под махровым халатом
И слушая в дреме
Сантановский7 шепот,
Я парил над заснеженным
Лесом мохнатым,
Цепляясь о ели
Обветренных сопок.
Плыл потом по реке
Из душистой смолы
И еще – танцевал
Босиком на углях,
Убеждая себя,
Что обычной любви
Не бывает в помине,
Как соли – в дождях.
___
Ты поверила в сказку
О принце и счастье,
И меня не заметив,
Приняв за кого-то,
Просто вышла из года,
Не вылечив страсти,
Но даря мне улыбки
С солнечных фото.
[ 30 декабря 1991 ]
Лежа с термометром
Под махровым халатом
И слушая в дреме
Сантановский7 шепот,
Я парил над заснеженным
Лесом мохнатым,
Цепляясь о ели
Обветренных сопок.
Плыл потом по реке
Из душистой смолы
И еще – танцевал
Босиком на углях,
Убеждая себя,
Что обычной любви
Не бывает в помине,
Как соли – в дождях.
___
Ты поверила в сказку
О принце и счастье,
И меня не заметив,
Приняв за кого-то,
Просто вышла из года,
Не вылечив страсти,
Но даря мне улыбки
С солнечных фото.
[ 30 декабря 1991 ]
Тень любви
Некая, ее можно назвать
Курьерская, тень
Несла факел,
Горящий восхитительным пламенем.
Передвигалась она стремительно,
Настигая будущий день,
А сам факел – издалека –
Казался своеобразным знаменем.
Так тень пересекла перешеек,
Плоскогорье, долину,
Через лес пронеслась,
Будто сидя на резвом коне.
И в восхода лучах,
Похудев ровно наполовину,
Снова сил набралась,
Став выносливой к бегу вполне.
И когда я пил кофе
С рассеянным, «утренним» видом,
Это нечто явилось –
И мне «эстафету» вручило,
Без расписки исчезнув,
Не сделавшись тайному – гидом:
Почему и зачем
В миг волшебный ты меня полюбила?!
Но с тех пор – я храню нежный жар
В глубине главной мышцы,
От которой внутри
Циркулирует кровушка – вкруг.
И моя выживаемость с ним
Увеличилась трижды
В мире, лишь по заслугам
Распятом – на Север и Юг.
[ февраль 1997 ]
Курьерская, тень
Несла факел,
Горящий восхитительным пламенем.
Передвигалась она стремительно,
Настигая будущий день,
А сам факел – издалека –
Казался своеобразным знаменем.
Так тень пересекла перешеек,
Плоскогорье, долину,
Через лес пронеслась,
Будто сидя на резвом коне.
И в восхода лучах,
Похудев ровно наполовину,
Снова сил набралась,
Став выносливой к бегу вполне.
И когда я пил кофе
С рассеянным, «утренним» видом,
Это нечто явилось –
И мне «эстафету» вручило,
Без расписки исчезнув,
Не сделавшись тайному – гидом:
Почему и зачем
В миг волшебный ты меня полюбила?!
Но с тех пор – я храню нежный жар
В глубине главной мышцы,
От которой внутри
Циркулирует кровушка – вкруг.
И моя выживаемость с ним
Увеличилась трижды
В мире, лишь по заслугам
Распятом – на Север и Юг.
[ февраль 1997 ]
Белое и черное
(Юле Горнак)
Я – воплощенье двух сторон с тобою.
И поделен неведомо – на белое и черное.
Своею светлой частью – с головою
Ныряю в доброе, красивое, влюбленное.
А частью темной, приготовившись к атаке,
Рыча и огрызаясь сверхжестоко,
Тебя кусаю, словно вурдалаки,
В отместку – до крови, до слез, до шока.
И снова белой половиною – целую
В ладони, в щеки, в шею, в плечи.
И снова – черной половиною беснуюсь,
Бросая с уст обиднейшие речи.
___
Друг мой, родная, ты же знаешь,
Как я желаю вытянуть не сломанную спичку
Из рук судьбы в том жребии, что нужен
Наверное, коль в жизни начинаешь
Не отливать надгробную табличку,
А строить дом, где мы с тобою в ужин
Договоримся не переворачивать страничку…
[ август 1997 ]
Я – воплощенье двух сторон с тобою.
И поделен неведомо – на белое и черное.
Своею светлой частью – с головою
Ныряю в доброе, красивое, влюбленное.
А частью темной, приготовившись к атаке,
Рыча и огрызаясь сверхжестоко,
Тебя кусаю, словно вурдалаки,
В отместку – до крови, до слез, до шока.
И снова белой половиною – целую
В ладони, в щеки, в шею, в плечи.
И снова – черной половиною беснуюсь,
Бросая с уст обиднейшие речи.
___
Друг мой, родная, ты же знаешь,
Как я желаю вытянуть не сломанную спичку
Из рук судьбы в том жребии, что нужен
Наверное, коль в жизни начинаешь
Не отливать надгробную табличку,
А строить дом, где мы с тобою в ужин
Договоримся не переворачивать страничку…
[ август 1997 ]
Грустное искусство
Я слонялся по белому свету,
Словно снег в ледниковую лету,
Словно путник, затерянный между
Расстояний, укравших надежду.
И мне снились волшебные будни,
Когда в солнечно-ярком полудне –
Я не вещи лелеял, пакуя,
А вельвет твоего поцелуя.
И от снов этих вдруг становилось
Мне тепло.…И до слез доходило.
Так я понял, что Нежность и Чувства –
Части грустного вида искусства.
[ 25 августа 1995 ]
Словно снег в ледниковую лету,
Словно путник, затерянный между
Расстояний, укравших надежду.
И мне снились волшебные будни,
Когда в солнечно-ярком полудне –
Я не вещи лелеял, пакуя,
А вельвет твоего поцелуя.
И от снов этих вдруг становилось
Мне тепло.…И до слез доходило.
Так я понял, что Нежность и Чувства –
Части грустного вида искусства.
[ 25 августа 1995 ]
В стиле 60-х
Мы краски мешали и лили на холст.
Комочки смывались июльским дождем.
Стал весь разноцветным тот летний помост.
Я в парке к нему совершаю «палом»…
Красивая жижа. Фантазий безбрежность.
Одежда в разводах. День выдался страстный.
Я был – «бесконечность», а ты – «неизбежность».
Мой цвет – темно-синий.
Твой – огненно-красный.
Поверь: вскоре кончится «Радужный век».
Нам многих еще суждено пережить.
За новым оттенком – иной человек.
Прости, что смогу тебя меньше любить…
[ июль 1993 ]
Комочки смывались июльским дождем.
Стал весь разноцветным тот летний помост.
Я в парке к нему совершаю «палом»…
Красивая жижа. Фантазий безбрежность.
Одежда в разводах. День выдался страстный.
Я был – «бесконечность», а ты – «неизбежность».
Мой цвет – темно-синий.
Твой – огненно-красный.
Поверь: вскоре кончится «Радужный век».
Нам многих еще суждено пережить.
За новым оттенком – иной человек.
Прости, что смогу тебя меньше любить…
[ июль 1993 ]
Отталкиваясь от слов Волшебника из к/ф. «Обыкновенное чудо»
Из любви к родине – солдаты шагают в бой.
Из любви к знаниям – ученые добывают истину.
Из любви к людям – врачи не ищут покой.
Из любви к красоте – художник срастается с кистью.
А ЧТО сделал ты – из любви к женщине?
Что сделал ты – в доказательство слов своих?
Золотые горы, рубиновые – никому не обещаны.
Как и вечная жизнь, «рай в шалаше», мир «для двоих».
Распознавание розовых букв на розовом платье –
Намного труднее, чем пике на планере.
Так что сделал ты, находясь у кровати
В больнице, когда ее ранили?
Слова бывают пустыми, бывают вещими...
Просто иногда стоит задумываться о ней –
Что понял ты о любви к женщине?
Сколько отдал бескорыстно долей?..
[ 20 марта 1996 ]
Из любви к знаниям – ученые добывают истину.
Из любви к людям – врачи не ищут покой.
Из любви к красоте – художник срастается с кистью.
А ЧТО сделал ты – из любви к женщине?
Что сделал ты – в доказательство слов своих?
Золотые горы, рубиновые – никому не обещаны.
Как и вечная жизнь, «рай в шалаше», мир «для двоих».
Распознавание розовых букв на розовом платье –
Намного труднее, чем пике на планере.
Так что сделал ты, находясь у кровати
В больнице, когда ее ранили?
Слова бывают пустыми, бывают вещими...
Просто иногда стоит задумываться о ней –
Что понял ты о любви к женщине?
Сколько отдал бескорыстно долей?..
[ 20 марта 1996 ]
Прощание с веком
Мы уже праздновали
всякое разное –
Дни рождения,
свадьбы,
дипломы –
События все-е-е-возможного рода.
Но теперь –
мы отмечаем сезоны:
Весну,
лето,
осень,
зиму –
Тысяча девятьсот
девяносто девятого года!
[ 24 ноября 1999 ]
всякое разное –
Дни рождения,
свадьбы,
дипломы –
События все-е-е-возможного рода.
Но теперь –
мы отмечаем сезоны:
Весну,
лето,
осень,
зиму –
Тысяча девятьсот
девяносто девятого года!
[ 24 ноября 1999 ]
* * *
Лишь чуточку запахнет
Солнцем,
светом,
ветром,
Листвой, которая
Свежа,
душиста
и сочна,
А сердце застучит –
Как будто «в ретро-
Спективе» – значит,
Пробуждается весна!
___
И мы – дружны в одном –
По схожей силе:
Весною все горазды помечтать.
Сперва – о тех,
Кого мы позабыли,
Затем – о тех,
Кого нам стоит ждать.
[ 10 мая 1999 ]
Лишь чуточку запахнет
Солнцем,
светом,
ветром,
Листвой, которая
Свежа,
душиста
и сочна,
А сердце застучит –
Как будто «в ретро-
Спективе» – значит,
Пробуждается весна!
___
И мы – дружны в одном –
По схожей силе:
Весною все горазды помечтать.
Сперва – о тех,
Кого мы позабыли,
Затем – о тех,
Кого нам стоит ждать.
[ 10 мая 1999 ]
* * *
Чудесная пора – набирающая жизни весна!
Мы становимся более красивыми и добрыми.
Может, оттого, что сбросили с тел тяжелые вещи,
А может,
Нам просто дурманит головы молодая зелень.
Это начинается неизменно –
После мартовских капелей –
И похоже на пробуждение от кошмарного сна,
Преисполненного босховскими лицами
И очковыми кобрами,
И такие вот пробуждения
Радостны и многообещающи.
И тогда,
Убедив себя, мол, ничего плохого не видели,
Мы выезжаем на дорогу,
Сливаясь с потоком «лошадиных сил» и хрома,
В надежде нагнать юность,
Противоречивую, неутолимую, –
Тут нам обязательно кто-нибудь должен помочь.
Мы бережем это чувство, как весну,
Как любимую дочь,
И причисляя себя к вполне дееспособной гильдии,
Очищаем мысли –
От тех опухолей из металлолома,
Или, скажем, улиток –
Которыми они обрастали всю длинную зиму.
[ 22 апреля 1998 ]
Чудесная пора – набирающая жизни весна!
Мы становимся более красивыми и добрыми.
Может, оттого, что сбросили с тел тяжелые вещи,
А может,
Нам просто дурманит головы молодая зелень.
Это начинается неизменно –
После мартовских капелей –
И похоже на пробуждение от кошмарного сна,
Преисполненного босховскими лицами
И очковыми кобрами,
И такие вот пробуждения
Радостны и многообещающи.
И тогда,
Убедив себя, мол, ничего плохого не видели,
Мы выезжаем на дорогу,
Сливаясь с потоком «лошадиных сил» и хрома,
В надежде нагнать юность,
Противоречивую, неутолимую, –
Тут нам обязательно кто-нибудь должен помочь.
Мы бережем это чувство, как весну,
Как любимую дочь,
И причисляя себя к вполне дееспособной гильдии,
Очищаем мысли –
От тех опухолей из металлолома,
Или, скажем, улиток –
Которыми они обрастали всю длинную зиму.
[ 22 апреля 1998 ]
Электрошок
Ж.Б.
Я насыщаюсь ментолом твоего сердца,
Изредка вздрагивая, как мышца от тока.
И трудно меня обратить в иноверца,
И я верю опять – после нового шока.
Потому ли, что помню, как весной, под дождем,
Ты вдыхала в бутоны цветов поцелуи,
И с улыбкой сказала: «Давай подождем!»,
Но тебя я увлек под горячие струи...
Потому ль нам весною мир снится иначе –
Есть в нем счастье и миг, очищающий кровь.
И целуя бутоны душистые, значит,
Находила ты в них то, что звалось «любовь».
[ 12 декабря 1992 ]
Я насыщаюсь ментолом твоего сердца,
Изредка вздрагивая, как мышца от тока.
И трудно меня обратить в иноверца,
И я верю опять – после нового шока.
Потому ли, что помню, как весной, под дождем,
Ты вдыхала в бутоны цветов поцелуи,
И с улыбкой сказала: «Давай подождем!»,
Но тебя я увлек под горячие струи...
Потому ль нам весною мир снится иначе –
Есть в нем счастье и миг, очищающий кровь.
И целуя бутоны душистые, значит,
Находила ты в них то, что звалось «любовь».
[ 12 декабря 1992 ]
Be Same Muchо
Мы дышим и внемлем свежему морю,
Не замечая, что пахнем солнцем.
В счастливые дни – эту дикую волю
Выплескиваем протуберанцем.
В новой тернистой и сладкой ночи –
Сознаюсь, что мне не бывало лучше!
Ты – как мелодия «История любви»,
Ты – как музыка «Be same mucho».
Пей так: горе – залпом, а радость – на вечер,
На долгую зиму – тяни по глоткам.
И я повторяю: «Целуй меня крепче!
Пусть лето уходит, но мы – еще там …»
[ 22 июня 1989 ]
Не замечая, что пахнем солнцем.
В счастливые дни – эту дикую волю
Выплескиваем протуберанцем.
В новой тернистой и сладкой ночи –
Сознаюсь, что мне не бывало лучше!
Ты – как мелодия «История любви»,
Ты – как музыка «Be same mucho».
Пей так: горе – залпом, а радость – на вечер,
На долгую зиму – тяни по глоткам.
И я повторяю: «Целуй меня крепче!
Пусть лето уходит, но мы – еще там …»
[ 22 июня 1989 ]
* * *
Луга пожухли от стоградусной жары.
Мы доживаем ЛЕТО’98-мь.
Но я не пробовал еще его дары –
Плоды, наверное, созреют позже – в осень.
Я отгоняю мысль: чуда не сбылось,
И каждый день – как кораблекрушение!
Когда ж начнется жизнь, понимаешь, Ж И З Н Ь?!
«Брось, –
Ты скажешь, – жизнь и есть – надежды и лишенья».
[ 18 августа 1998 ]
Луга пожухли от стоградусной жары.
Мы доживаем ЛЕТО’98-мь.
Но я не пробовал еще его дары –
Плоды, наверное, созреют позже – в осень.
Я отгоняю мысль: чуда не сбылось,
И каждый день – как кораблекрушение!
Когда ж начнется жизнь, понимаешь, Ж И З Н Ь?!
«Брось, –
Ты скажешь, – жизнь и есть – надежды и лишенья».
[ 18 августа 1998 ]
Бабье лето
Н.П.
Мне кажется, мол, летний календарь –
Не хочет замененным быть на новый.
И духота плюс городская гарь
Смешаются опять в почти суровый,
Едва ль умеренный, пекущий жар.
От сухости – в лесах пройдет пожар
И борщ холодный подадут в столовой.
Все, как и летом, только парк затих.
И детвора теперь – у школьных лестниц.
И люди взрослые подумали: у них
Для отдыха в запасе – добрый месяц.
Ах, бабье лето – ты уже не лето,
А лишь напоминание о том,
Что в нас июлем бережно согрето,
И что прочувствовано августовским сном.
[ 2 сентября 1996 ]
Мне кажется, мол, летний календарь –
Не хочет замененным быть на новый.
И духота плюс городская гарь
Смешаются опять в почти суровый,
Едва ль умеренный, пекущий жар.
От сухости – в лесах пройдет пожар
И борщ холодный подадут в столовой.
Все, как и летом, только парк затих.
И детвора теперь – у школьных лестниц.
И люди взрослые подумали: у них
Для отдыха в запасе – добрый месяц.
Ах, бабье лето – ты уже не лето,
А лишь напоминание о том,
Что в нас июлем бережно согрето,
И что прочувствовано августовским сном.
[ 2 сентября 1996 ]
У окна
Неуловимой глазом паутиной –
Струя холодной безмятежности
Обволокла и стала тиной –
Непроходимой к чьей-то нежности.
Дни – скомкал муравьиный хаос.
И одиночество смакуя,
Нам осень, беззаботно каясь,
Пророчит комнату пустую.
Мой ломтик неба нынче в белом,
Разбитый в трещинах ветвей.
Да будет все покрыто мелом!
…Когда же станет п о т е п л е й?
[ 22 октября 1988 ]
Струя холодной безмятежности
Обволокла и стала тиной –
Непроходимой к чьей-то нежности.
Дни – скомкал муравьиный хаос.
И одиночество смакуя,
Нам осень, беззаботно каясь,
Пророчит комнату пустую.
Мой ломтик неба нынче в белом,
Разбитый в трещинах ветвей.
Да будет все покрыто мелом!
…Когда же станет п о т е п л е й?
[ 22 октября 1988 ]
Лист
Я был – осенний лист, не тронувший земли,
Распутавший спонтанную свободу,
Раскромсанный о стены, фонари,
О зонтики прохожих в непогоду,
Заполнивший собою высоту –
Отчасти, для масштабности – не вдоволь,
Задевший то за медную иглу –
Соборный шпиль –
Или в унылую, бесчувственную мглу,
Попавший под реактивную струю
Ослепшего (от ветра?) самолета,
И после этого – изображавший что-то,
Метался по зигзагам «молнии и слова»,
Дань отдавая турбулентности...
...И я забыл –
Ведь мир опять обелится в муке,
И лист падет, возможно, в воду,
Где станет точкой в льдине на реке…
[ апрель 1995 ]
Распутавший спонтанную свободу,
Раскромсанный о стены, фонари,
О зонтики прохожих в непогоду,
Заполнивший собою высоту –
Отчасти, для масштабности – не вдоволь,
Задевший то за медную иглу –
Соборный шпиль –
Или в унылую, бесчувственную мглу,
Попавший под реактивную струю
Ослепшего (от ветра?) самолета,
И после этого – изображавший что-то,
Метался по зигзагам «молнии и слова»,
Дань отдавая турбулентности...
...И я забыл –
Ведь мир опять обелится в муке,
И лист падет, возможно, в воду,
Где станет точкой в льдине на реке…
[ апрель 1995 ]
У камина
В зимний вечер – тем уютный,
Что мы были у камина,
Я поднес тебе фужер
Руки гревшего глинтвейна.
И у каждого из нас –
Жизни ровно середина
Хмелем грани расширяла
От душистого портвейна.
Ты смотрела сквозь бокал,
Я лелеял взглядом плечи,
Представляя почему-то,
В кресле все-таки – другую…
…Жидкость таяла, как воск,
Обливавший стол и свечи, –
Я слепил из воска сердце,
Протянул, сказав: «Дарую»…
И не знал: ведь в этом сердце,
Теплом от фитильной плазмы, –
Заключен мой облик личный,
Отражен в рисунке пальцев.
Но отнять его обратно, растопить:
Мы слишком разны –
Невозможно, бросив в угли…
…Даже – в жар протуберанцев.
[ 21 декабря 1995 ]
Что мы были у камина,
Я поднес тебе фужер
Руки гревшего глинтвейна.
И у каждого из нас –
Жизни ровно середина
Хмелем грани расширяла
От душистого портвейна.
Ты смотрела сквозь бокал,
Я лелеял взглядом плечи,
Представляя почему-то,
В кресле все-таки – другую…
…Жидкость таяла, как воск,
Обливавший стол и свечи, –
Я слепил из воска сердце,
Протянул, сказав: «Дарую»…
И не знал: ведь в этом сердце,
Теплом от фитильной плазмы, –
Заключен мой облик личный,
Отражен в рисунке пальцев.
Но отнять его обратно, растопить:
Мы слишком разны –
Невозможно, бросив в угли…
…Даже – в жар протуберанцев.
[ 21 декабря 1995 ]
* * *
«Дождь» пошел в Рождество,
Затянул в Новый год –
Дома лил с потолка –
По-тарковски, без луж.
Я глядел на капель,
Словно в жизни забот
Нет. И думал: «А может,
Там вырвало душ?»
Он струился в фоно,
В щели меж половиц,
Барабанил по полкам,
Футлярам кассет,
Напитал влагой тысячи
Книжных страниц,
Смыл с картин акварель,
Покоробил паркет.
А когда все прошло,
Полотенце я взял
И обтер наши лица – на фото,
Чтоб мне
Не казались слезами
Прозрачные линзочки
Брызг – обычных не здесь,
А в окне.
[ 30 декабря 1996 ]
«Дождь» пошел в Рождество,
Затянул в Новый год –
Дома лил с потолка –
По-тарковски, без луж.
Я глядел на капель,
Словно в жизни забот
Нет. И думал: «А может,
Там вырвало душ?»
Он струился в фоно,
В щели меж половиц,
Барабанил по полкам,
Футлярам кассет,
Напитал влагой тысячи
Книжных страниц,
Смыл с картин акварель,
Покоробил паркет.
А когда все прошло,
Полотенце я взял
И обтер наши лица – на фото,
Чтоб мне
Не казались слезами
Прозрачные линзочки
Брызг – обычных не здесь,
А в окне.
[ 30 декабря 1996 ]
Кенигсбергское
Н.Ш.
Вместо счастливых и добрых лиц
Вижу только черные тени,
Которые тянут фигуры ниц,
Переплетают в змеиной лени.
Для всех – почти уже Новый год,
А для меня – середина лета:
Какой-нибудь из него эпизод
Или какая-нибудь примета.
Тайны жизни, познание и вера –
Уже не способны занять мозг.
Кто ответит: в чем полная мера
И сколько новых ударов розг?
Пусть я главный вывод так и не сделал,
Пусть всю предысторию – не рассказал,
Вот так – не хотел и в сердце – не целил,
А просто – всю ночь тебя целовал.
[ ноябрь 1989 ]
Вместо счастливых и добрых лиц
Вижу только черные тени,
Которые тянут фигуры ниц,
Переплетают в змеиной лени.
Для всех – почти уже Новый год,
А для меня – середина лета:
Какой-нибудь из него эпизод
Или какая-нибудь примета.
Тайны жизни, познание и вера –
Уже не способны занять мозг.
Кто ответит: в чем полная мера
И сколько новых ударов розг?
Пусть я главный вывод так и не сделал,
Пусть всю предысторию – не рассказал,
Вот так – не хотел и в сердце – не целил,
А просто – всю ночь тебя целовал.
[ ноябрь 1989 ]
Факт
Рождество и Новый год – изобличают
В беспомощности оправдаться: «Как! Уже?!».
Но факт – бесспорен. Звуки застревают
В гортани, оставляя мысли в неглиже.
Итогов – нет! Да пропади все пропадом!
Я елку не куплю и обману глаза,
А водкой заглушу (и музыкальным грохотом)
Веселые за стенкой голоса!
Ведь мишура – для тех, кто бережет надежды,
Лишь дети верят в сказки понапрасну…
Я напьюсь и усну, не снимая одежды,
Изолируюсь,
сгину,
погасну…
[ декабрь 1996 ]
В беспомощности оправдаться: «Как! Уже?!».
Но факт – бесспорен. Звуки застревают
В гортани, оставляя мысли в неглиже.
Итогов – нет! Да пропади все пропадом!
Я елку не куплю и обману глаза,
А водкой заглушу (и музыкальным грохотом)
Веселые за стенкой голоса!
Ведь мишура – для тех, кто бережет надежды,
Лишь дети верят в сказки понапрасну…
Я напьюсь и усну, не снимая одежды,
Изолируюсь,
сгину,
погасну…
[ декабрь 1996 ]
* * *
Ж.Б.
Напусти на меня вьюгу вьюг в январе,
Застуди, чтобы я не бродил под окном.
Навсегда заколдуй – и оставь во дворе
Безнадежно стоящим, холодным шутом.
И тогда – беспокойства и боли пройдут.
На овале лица – лишь гримаса прохожим.
Будут мимо ходить, но меня не найдут:
Снеговик не расскажет, кто в нем заморожен.
Но с тех пор за окном у тебя – только снег
И еще дуралей, не боявшийся смерти...
На хрустальных глазах не сомкнет больше век –
Им уже, ведь, не больно от льда круговерти.
[ 28 декабря 1992 ]
Ж.Б.
Напусти на меня вьюгу вьюг в январе,
Застуди, чтобы я не бродил под окном.
Навсегда заколдуй – и оставь во дворе
Безнадежно стоящим, холодным шутом.
И тогда – беспокойства и боли пройдут.
На овале лица – лишь гримаса прохожим.
Будут мимо ходить, но меня не найдут:
Снеговик не расскажет, кто в нем заморожен.
Но с тех пор за окном у тебя – только снег
И еще дуралей, не боявшийся смерти...
На хрустальных глазах не сомкнет больше век –
Им уже, ведь, не больно от льда круговерти.
[ 28 декабря 1992 ]
* * *
Теперь, февральскими бессонными ночами,
Под звук сердцебиения и тиканье часов,
Кряхтенье батарей и метронома крана,
Недозакрытого небрежною рукой,
Я мучаю себя воспоминанием о даме,
Доказывая лишь «теорию основ»:
Когда любил «по образцу преданий»,
То с возрастом не получить покой…
…Они подумали: уж мхом все поросло.
Они решили: время – исцеляет!
Есть доля правды в этом, но тогда
Что ж происходит ночью
с нашим прошлым?
Оно как будто бы намеренно, назло,
Реалистично в мыслях оживает,
Жжет горло, как соленая вода,
Уже не выглядя наивным или пошлым.
[ 14 февраля 1999 ]
Теперь, февральскими бессонными ночами,
Под звук сердцебиения и тиканье часов,
Кряхтенье батарей и метронома крана,
Недозакрытого небрежною рукой,
Я мучаю себя воспоминанием о даме,
Доказывая лишь «теорию основ»:
Когда любил «по образцу преданий»,
То с возрастом не получить покой…
…Они подумали: уж мхом все поросло.
Они решили: время – исцеляет!
Есть доля правды в этом, но тогда
Что ж происходит ночью
с нашим прошлым?
Оно как будто бы намеренно, назло,
Реалистично в мыслях оживает,
Жжет горло, как соленая вода,
Уже не выглядя наивным или пошлым.
[ 14 февраля 1999 ]
* * *
Я закрываю глаза и улыбаюсь –
Я вижу тебя…
Вышагивающую по пирсу,
Жеманно, как с крыльями,
Расправленными навстречу бризу –
А также – в приветствие кораблю,
Везущему на корме солнце,
И будто бы кадилами –
Раскачивающему кранцами.
«Картинка с моей выставки»:
В кристаллизованной,
Сконцентрированной мечте
Мы – Дети Лета,
Хмельные от юности,
Вдохновленные до головокружения,
Неистовые
В выполнении желаний друг друга,
И, возможно, за это –
Любящие вдвойне!
А иногда…
Все занято цветными кругами,
Радужными, яркими,
Расползающимися по сторонам.
Через них – пронизана паутинка рая,
Неощутимая – если коснуться руками,
Производная от истока красоты,
Подвластной лишь заученным снам…
[ октябрь 1996 ]
Я закрываю глаза и улыбаюсь –
Я вижу тебя…
Вышагивающую по пирсу,
Жеманно, как с крыльями,
Расправленными навстречу бризу –
А также – в приветствие кораблю,
Везущему на корме солнце,
И будто бы кадилами –
Раскачивающему кранцами.
«Картинка с моей выставки»:
В кристаллизованной,
Сконцентрированной мечте
Мы – Дети Лета,
Хмельные от юности,
Вдохновленные до головокружения,
Неистовые
В выполнении желаний друг друга,
И, возможно, за это –
Любящие вдвойне!
А иногда…
Все занято цветными кругами,
Радужными, яркими,
Расползающимися по сторонам.
Через них – пронизана паутинка рая,
Неощутимая – если коснуться руками,
Производная от истока красоты,
Подвластной лишь заученным снам…
[ октябрь 1996 ]
* * *
Нашим чувствам всегда подходил дождь и блюз,
Ну, а я ведь, мечтал о жаре рок-н-ролльной,
И теперь ты в семье, в том районе, где ТЮЗ18.
Я же – в доме у друга, и здесь рядом Смольный.
Ты дарила лукаво улыбки и взгляды,
От которых по венам горячий шел ток.
А потом – с крыш ночных я «ловил» звездопады,
Небу жалуясь, как я в любви одинок…
И однажды, в метро повстречавшись, сказала,
С удивительной резвостью впрыгнув в вагон:
«Никого не л ю б л ю! И вообще – я устала!»,
Мне оставив «на память» лишь пыльный перрон…
[ 17 марта 1993 ]
Нашим чувствам всегда подходил дождь и блюз,
Ну, а я ведь, мечтал о жаре рок-н-ролльной,
И теперь ты в семье, в том районе, где ТЮЗ18.
Я же – в доме у друга, и здесь рядом Смольный.
Ты дарила лукаво улыбки и взгляды,
От которых по венам горячий шел ток.
А потом – с крыш ночных я «ловил» звездопады,
Небу жалуясь, как я в любви одинок…
И однажды, в метро повстречавшись, сказала,
С удивительной резвостью впрыгнув в вагон:
«Никого не л ю б л ю! И вообще – я устала!»,
Мне оставив «на память» лишь пыльный перрон…
[ 17 марта 1993 ]
Юле Горнак
Растянутость огней за плексигласом окон,
Да перестук колес на стыках длинных рельс,
И ты, задумчивая, этот спавший локон
И снег вдоль полотна, а дальше – спящий лес.
Озера с черной матовой водою,
Напоминающей бургонское вино…
Куда мы мчимся, милая, с тобою?
Куда мы мчимся, молча, заодно?
Опять часовенки чудного городка,
Высокий мост и переезд дорожный.
Ты до сих пор не сделала глотка –
И чай остыл. Я очень осторожно,
Чтоб не отвлечь движением своим,
Поднялся, и тихо вышел в коридор.
Я чувствовал глубинный гадкий страх:
Ведь получалось, будто нам двоим
После немыслимых, обидных, жутких ссор
Места назначены – во встречных поездах.
[ 3 декабря 1997 ]
Да перестук колес на стыках длинных рельс,
И ты, задумчивая, этот спавший локон
И снег вдоль полотна, а дальше – спящий лес.
Озера с черной матовой водою,
Напоминающей бургонское вино…
Куда мы мчимся, милая, с тобою?
Куда мы мчимся, молча, заодно?
Опять часовенки чудного городка,
Высокий мост и переезд дорожный.
Ты до сих пор не сделала глотка –
И чай остыл. Я очень осторожно,
Чтоб не отвлечь движением своим,
Поднялся, и тихо вышел в коридор.
Я чувствовал глубинный гадкий страх:
Ведь получалось, будто нам двоим
После немыслимых, обидных, жутких ссор
Места назначены – во встречных поездах.
[ 3 декабря 1997 ]
* * *
Что «сказать» тебе в ответ:
Безымянное молчание
Или просто ухмыльнуться,
Посмотрев куда-то вдаль?
Вспоминая простоту
Неподдельную – отчаяния,
Не носящего теперь
Очи скрывшую вуаль.
Тени черно-белых дней –
Самых красочных на деле –
Не покроют никогда
Постоянство статуй Рима.
Тени «пели» и «искали»,
И «ласкали», и «горели»,
Но, увы, былая нега –
В будущей – не озарима.
Серебро запоминало
В фотопленке силуэты.
Я не верил,
Что ударит в меня молния – в Иуду,
От того, как не ценил
«Позолоченность» кареты
Черно-белой суеты –
Той, которой не забуду.
[ 9 мая 1996 ]
Что «сказать» тебе в ответ:
Безымянное молчание
Или просто ухмыльнуться,
Посмотрев куда-то вдаль?
Вспоминая простоту
Неподдельную – отчаяния,
Не носящего теперь
Очи скрывшую вуаль.
Тени черно-белых дней –
Самых красочных на деле –
Не покроют никогда
Постоянство статуй Рима.
Тени «пели» и «искали»,
И «ласкали», и «горели»,
Но, увы, былая нега –
В будущей – не озарима.
Серебро запоминало
В фотопленке силуэты.
Я не верил,
Что ударит в меня молния – в Иуду,
От того, как не ценил
«Позолоченность» кареты
Черно-белой суеты –
Той, которой не забуду.
[ 9 мая 1996 ]
Перед уходом в плавание
Сердца – это части наших душ.
Сердца – могут рваться и стонать.
К чему же топтать их ногами у луж,
Наполненных плотным желанием лгать?
Я уже и не радуюсь новому лету,
Ведь меня в нем никто не будет ждать! –
Лишь осталось нырнуть в пену белую эту.
И осталось уснуть, чтобы всех напугать…
[ 19 мая 1989 ]
Сердца – могут рваться и стонать.
К чему же топтать их ногами у луж,
Наполненных плотным желанием лгать?
Я уже и не радуюсь новому лету,
Ведь меня в нем никто не будет ждать! –
Лишь осталось нырнуть в пену белую эту.
И осталось уснуть, чтобы всех напугать…
[ 19 мая 1989 ]
В разводку мостов
Ольховые мосты – от краски или бронзы –
Передо мною белоночный город открывал.
И крепко спала ты, когда во мгле молочной
Я твердыми руками одерживал19 штурвал.
С Кунсткамеры – луч20 резал тьму ночи’ и грозы
Для корабля, ведомого по этому лучу.
И словно окрыляло, и порождало грезы
Мечтательности юной – я думал, что лечу…
…Я приближался к стенам набережных зданий:
Вот Мраморный дворец, Дом бракосочетаний.
И шпили обогнув, снижался вновь – в пролеты,
В нахмуренные арки, в искусственные гроты…
Где была ТЫ в своих пост-детских снах тогда –
В моменты моих кратких, бурных воспарений? –
Которые остались там же, где вода
Ласкала слух и взоры сотни поколений…
[ 5 декабря 1995 ]
Передо мною белоночный город открывал.
И крепко спала ты, когда во мгле молочной
Я твердыми руками одерживал19 штурвал.
С Кунсткамеры – луч20 резал тьму ночи’ и грозы
Для корабля, ведомого по этому лучу.
И словно окрыляло, и порождало грезы
Мечтательности юной – я думал, что лечу…
…Я приближался к стенам набережных зданий:
Вот Мраморный дворец, Дом бракосочетаний.
И шпили обогнув, снижался вновь – в пролеты,
В нахмуренные арки, в искусственные гроты…
Где была ТЫ в своих пост-детских снах тогда –
В моменты моих кратких, бурных воспарений? –
Которые остались там же, где вода
Ласкала слух и взоры сотни поколений…
[ 5 декабря 1995 ]
Блюз
Обернись –
Столько лет уж прошло,
Столько лет!
И воды унесла безвозвратно
Немало – Нева.
И не стало людей,
Продолжающих чей-то завет.
Изменились и мы –
Произносим другие слова!
Наизнанку теперь я ношу
Свитер, мысли, лицо.
Ты находишь крема –
Для иллюзии меньших морщин.
И дома понастроены новые
Там, где кольцо
Делал шумный трамвай,
Завихрявший песок годовщин…
Иногда представляется,
Будто пожизненно спишь.
Иногда – словно все
Окружает промозглая мгла.
Наши встречи редки,
Но теперь ты всегда говоришь:
«Если б в юности знала, мой друг,
Если б нынче могла!»
[ 23 декабря 1996 ]
Столько лет уж прошло,
Столько лет!
И воды унесла безвозвратно
Немало – Нева.
И не стало людей,
Продолжающих чей-то завет.
Изменились и мы –
Произносим другие слова!
Наизнанку теперь я ношу
Свитер, мысли, лицо.
Ты находишь крема –
Для иллюзии меньших морщин.
И дома понастроены новые
Там, где кольцо
Делал шумный трамвай,
Завихрявший песок годовщин…
Иногда представляется,
Будто пожизненно спишь.
Иногда – словно все
Окружает промозглая мгла.
Наши встречи редки,
Но теперь ты всегда говоришь:
«Если б в юности знала, мой друг,
Если б нынче могла!»
[ 23 декабря 1996 ]
Перефразируя Есенина и одну английскую песню
До свиданья – я прощаюсь навсегда,
Потому что, расставаясь ненадолго,
Мы, возможно, не увидим никогда
Вновь друг друга, даже в силу долга,
Даже если очень захотим
Подержаться за руки. В молчании
Оставляя «ярмарку» другим,
Обнажая нервы – в ожидании…
____
До свидания – обыденное слово,
Но трагичны расставания уроки.
И поэтому, тебя «теряя» снова,
Я целую в заспанные щеки.
[ 1 сентября 1995 ]
Потому что, расставаясь ненадолго,
Мы, возможно, не увидим никогда
Вновь друг друга, даже в силу долга,
Даже если очень захотим
Подержаться за руки. В молчании
Оставляя «ярмарку» другим,
Обнажая нервы – в ожидании…
____
До свидания – обыденное слово,
Но трагичны расставания уроки.
И поэтому, тебя «теряя» снова,
Я целую в заспанные щеки.
[ 1 сентября 1995 ]
Никто никогда
Ж.Б.
Я любовался пламенем – достойнейшее из занятий:
Два язычка, переплетаясь, ласкали друг друга.
То один – весело выскользнет из объятий,
То второй – настигнет. Настоящее чудо!
И НИКТО во Вселенной так не голодал по тебе.
Я завидовал:
Я бы ярче горел, чем бессмысленно тлеть.
НИКОГДА не подаришь ты счастья
В подобном игривом огне –
Мне, наверное, лучше исчезнуть… и умереть.
[ 7 июля 1992 ]
Я любовался пламенем – достойнейшее из занятий:
Два язычка, переплетаясь, ласкали друг друга.
То один – весело выскользнет из объятий,
То второй – настигнет. Настоящее чудо!
И НИКТО во Вселенной так не голодал по тебе.
Я завидовал:
Я бы ярче горел, чем бессмысленно тлеть.
НИКОГДА не подаришь ты счастья
В подобном игривом огне –
Мне, наверное, лучше исчезнуть… и умереть.
[ 7 июля 1992 ]
* * *
В.
Мое дикое, чувственное существо
С глубоко грустными глазами –
Ты гибнешь непреднамеренно,
Растворяешься навсегда.
И пускай мы теперь друг от друга –
Не за горами,
Но для меня, увы,
Ты уже павшая звезда.
___
…Я обжигаю руки под краном –
Кажется: льются твои слезы,
Ступаю в темную спальню –
Может, ты здесь и ты спишь…
Открываю газовую конфорку –
До коктейля опасной дозы,
Зажигаю свет…
Взрыв…
___
Ты меня ослепишь
Своей детской наивностью,
Своей неосознанной песней,
Иллюзией вдохновленности,
О которой узнала из кино и книг.
Любовь – это факел,
А факел горящий – чудеснее,
Особенно тем,
Если в явление кто-нибудь вник.
___
Говорят, что мудрые псы
Перед смертью сбега’ют в лес.
Кораблям проще:
Их пилят на части – хоронят.
Люди – продолжают жить,
Прикрывая улыбкой порез
И надеясь, что больше никто
Их раны руками не тронет.
[ декабрь 1995 ]
В.
Мое дикое, чувственное существо
С глубоко грустными глазами –
Ты гибнешь непреднамеренно,
Растворяешься навсегда.
И пускай мы теперь друг от друга –
Не за горами,
Но для меня, увы,
Ты уже павшая звезда.
___
…Я обжигаю руки под краном –
Кажется: льются твои слезы,
Ступаю в темную спальню –
Может, ты здесь и ты спишь…
Открываю газовую конфорку –
До коктейля опасной дозы,
Зажигаю свет…
Взрыв…
___
Ты меня ослепишь
Своей детской наивностью,
Своей неосознанной песней,
Иллюзией вдохновленности,
О которой узнала из кино и книг.
Любовь – это факел,
А факел горящий – чудеснее,
Особенно тем,
Если в явление кто-нибудь вник.
___
Говорят, что мудрые псы
Перед смертью сбега’ют в лес.
Кораблям проще:
Их пилят на части – хоронят.
Люди – продолжают жить,
Прикрывая улыбкой порез
И надеясь, что больше никто
Их раны руками не тронет.
[ декабрь 1995 ]
Сумятица
Боль, мол, она мне могла б изменить, –
Всего лишь фантом и не стала моей.
Так почему же по волчьему выть
Хочется – пусть был давно «апогей»?
Выть и на солнце и на луну,
До окончания дней Мельпомены,
В будничном лязге, ослабив струну,
В вальсе, с инъекцией в пьяные вены
Пасмурных венских скрипичных ключей –
Тех, что пронес над Дунаем Орфей,
Тех, что просыпал по зову Сирены…
[ 1 августа 1996 ]
Всего лишь фантом и не стала моей.
Так почему же по волчьему выть
Хочется – пусть был давно «апогей»?
Выть и на солнце и на луну,
До окончания дней Мельпомены,
В будничном лязге, ослабив струну,
В вальсе, с инъекцией в пьяные вены
Пасмурных венских скрипичных ключей –
Тех, что пронес над Дунаем Орфей,
Тех, что просыпал по зову Сирены…
[ 1 августа 1996 ]
* * *
Забудь, любимая, невежество мое.
Необъяснимое, оно загородило преданность.
Мне наша дружба силы придает,
Но, как и раньше, манит неизведанность.
Ты умненькая – не осудишь, ведь уже
Наказан я беззвучною судьбой.
И лишь тебе сподручно то туше,
Которое зовет назад домой –
От суеты и тусклых фонарей –
К помытому двору, где мост из радуг
И водосточных труб мелодия дождей,
И где – черемуха на блюдцах полных кадок.
[ 5 мая 1997 ]
Забудь, любимая, невежество мое.
Необъяснимое, оно загородило преданность.
Мне наша дружба силы придает,
Но, как и раньше, манит неизведанность.
Ты умненькая – не осудишь, ведь уже
Наказан я беззвучною судьбой.
И лишь тебе сподручно то туше,
Которое зовет назад домой –
От суеты и тусклых фонарей –
К помытому двору, где мост из радуг
И водосточных труб мелодия дождей,
И где – черемуха на блюдцах полных кадок.
[ 5 мая 1997 ]
* * *
Что ж такое на свете творится,
Когда друг предает иль жена?
Любовь к женщине – не повторится,
Дружба – крепкая вещь, но… одна.
Я читаю в глазах – вроде, любит.
Вроде, чувствует: ближе, ведь, нет!
А потом вдруг с бездумностью губит
Результат вместе прожитых лет.
Я умею прощать – она знает.
Но, увы, не ее – неподдельно.
Двух сердец у людей не бывает –
Для желанных и лживых – отдельно.
И простившись с красивою вспышкой,
Фотографию яркостью смазав,
Я исчезну на небе – за Мишкой
Олимпийским – от порчи и сглазов.
[ 4 февраля 1997 ]
Что ж такое на свете творится,
Когда друг предает иль жена?
Любовь к женщине – не повторится,
Дружба – крепкая вещь, но… одна.
Я читаю в глазах – вроде, любит.
Вроде, чувствует: ближе, ведь, нет!
А потом вдруг с бездумностью губит
Результат вместе прожитых лет.
Я умею прощать – она знает.
Но, увы, не ее – неподдельно.
Двух сердец у людей не бывает –
Для желанных и лживых – отдельно.
И простившись с красивою вспышкой,
Фотографию яркостью смазав,
Я исчезну на небе – за Мишкой
Олимпийским – от порчи и сглазов.
[ 4 февраля 1997 ]
* * *
Из положения Пизанской – «падающей» башни,
Я созерцал надломленность рассыпавшихся лет,
В которых были дни, что холодны и страшны,
Но также был лучистый, хаотичный свет.
... И башни дверь приоткрывалась иногда –
Впустить звенящую расстроенность дождей
Из струн очищенного небом серебра
И почему-то плачущих о ней...
[ ноябрь 1994 ]
Из положения Пизанской – «падающей» башни,
Я созерцал надломленность рассыпавшихся лет,
В которых были дни, что холодны и страшны,
Но также был лучистый, хаотичный свет.
... И башни дверь приоткрывалась иногда –
Впустить звенящую расстроенность дождей
Из струн очищенного небом серебра
И почему-то плачущих о ней...
[ ноябрь 1994 ]
Вере Григорьевой годы спустя
Обнадежьте меня, может, ветер
Мне прогонит из мозга золу
И в сегодняшний скомканный вечер
Закружимся мы с ней на балу…
…И расстанемся. Глупая штука.
Успокойте, мол, ждет меня счастье
На другом континенте – в эпоху
Не прощенного Солнцем Ненастья,
В перевернутых лет суматоху. –
Я отвечу улыбкой – без звука.
Растолкуйте мое приключенье
До того как случится все Это,
До того как ее заключенье
Превратится, законно, в либретто
Внутривенного жаркого стука…
Я уеду. Вы тоже ступайте,
Только не по дороге, что в листьях
Омертвелых, – и в срок свой отдайте
Ломоть сердца (пусть, в пепельных мыслях) –
Той, в чьей жизни купались, как сука.
[ 6 февраля 1997 ]
Мне прогонит из мозга золу
И в сегодняшний скомканный вечер
Закружимся мы с ней на балу…
…И расстанемся. Глупая штука.
Успокойте, мол, ждет меня счастье
На другом континенте – в эпоху
Не прощенного Солнцем Ненастья,
В перевернутых лет суматоху. –
Я отвечу улыбкой – без звука.
Растолкуйте мое приключенье
До того как случится все Это,
До того как ее заключенье
Превратится, законно, в либретто
Внутривенного жаркого стука…
Я уеду. Вы тоже ступайте,
Только не по дороге, что в листьях
Омертвелых, – и в срок свой отдайте
Ломоть сердца (пусть, в пепельных мыслях) –
Той, в чьей жизни купались, как сука.
[ 6 февраля 1997 ]
* * *
Изумрудно-бирюзовое Эгейское море,
МОНУМЕНТЫ скал, а волны –
Пиявки отлипшего теста!
Тем, кто знает секреты этих просторов, –
Не нужно другого такого же места!
…Я, должно быть, сгорел, но не из-за солнца –
От «тени» ее ностальгических взглядов.
В них – кванты распада на барий и стронций –
Мне не восполняют душевных распадов.
[ 17 апреля 1990 ]
Изумрудно-бирюзовое Эгейское море,
МОНУМЕНТЫ скал, а волны –
Пиявки отлипшего теста!
Тем, кто знает секреты этих просторов, –
Не нужно другого такого же места!
…Я, должно быть, сгорел, но не из-за солнца –
От «тени» ее ностальгических взглядов.
В них – кванты распада на барий и стронций –
Мне не восполняют душевных распадов.
[ 17 апреля 1990 ]
* * *
В закате морском – твои локоны
Приняли еще более сочный,
Насыщенный, теплый оттенок.
В просоленном бризе
Я учуял когда-то обыденный,
Редкий теперь,
Шлейф вихрящихся ноток.
И подумалось вдруг,
Что надорванных жизнью аорт
И внутрелегочных стенок
Много больше на свете,
Чем от песен надорванных глоток.
___
Про сегодня – забудешь.
Я тоже забыл бы спонтанно.
Интересно,
Таким вот всклокоченным
Море бывало доселе.
И, увы, для него –
Изучившего нас
В отраженьях своих – многогранно,
Не имеет значенья,
В какие мы дали глазели.
Потому что просторы
Не требуют в завтра продленья:
Им уже предначертана вечность
В ничейном, безбрежно-красивом.
И от знания этого –
Все неудачи, сомненья –
Отступают, как крабы,
Спешащие скрыться с отливом.
[ 18 октября 1995 ]
В закате морском – твои локоны
Приняли еще более сочный,
Насыщенный, теплый оттенок.
В просоленном бризе
Я учуял когда-то обыденный,
Редкий теперь,
Шлейф вихрящихся ноток.
И подумалось вдруг,
Что надорванных жизнью аорт
И внутрелегочных стенок
Много больше на свете,
Чем от песен надорванных глоток.
___
Про сегодня – забудешь.
Я тоже забыл бы спонтанно.
Интересно,
Таким вот всклокоченным
Море бывало доселе.
И, увы, для него –
Изучившего нас
В отраженьях своих – многогранно,
Не имеет значенья,
В какие мы дали глазели.
Потому что просторы
Не требуют в завтра продленья:
Им уже предначертана вечность
В ничейном, безбрежно-красивом.
И от знания этого –
Все неудачи, сомненья –
Отступают, как крабы,
Спешащие скрыться с отливом.
[ 18 октября 1995 ]
* * *
Меня надломили с Атлантики сны.
В них – крики дельфинов, зовущих с собой,
И мы – унесенные в брызгах волны,
Пытаемся слиться там с нашей волной…
Обычное утро. Пустынность в лучах
В квартире с окном на океан.
В моменты раздумий – услышанный Бах
«Подсказывал» вовсе несолнечный план,
В котором, однажды закончив игру,
Предложишь мне вслед за дельфинами – в воду,
Я вдруг соглашусь – и нырну в синеву,
Любовь обменяв на слепую свободу…
[ 10 марта 1993 ]
Меня надломили с Атлантики сны.
В них – крики дельфинов, зовущих с собой,
И мы – унесенные в брызгах волны,
Пытаемся слиться там с нашей волной…
Обычное утро. Пустынность в лучах
В квартире с окном на океан.
В моменты раздумий – услышанный Бах
«Подсказывал» вовсе несолнечный план,
В котором, однажды закончив игру,
Предложишь мне вслед за дельфинами – в воду,
Я вдруг соглашусь – и нырну в синеву,
Любовь обменяв на слепую свободу…
[ 10 марта 1993 ]
Чайки
В томительный час, ожидая рассвета,
Эфир насыщается влагою волн.
Жаль, долгим не может быть теплое лето –
От этого – чаек предвестничный стон.
И там, где цепляются брызги за ветер,
Чтоб легким озоном в сердца наши влиться,
Ты чайкой летаешь на солнечном свете,
Не зная мечты моей – также кружиться...
[ июль 1993 ]
Эфир насыщается влагою волн.
Жаль, долгим не может быть теплое лето –
От этого – чаек предвестничный стон.
И там, где цепляются брызги за ветер,
Чтоб легким озоном в сердца наши влиться,
Ты чайкой летаешь на солнечном свете,
Не зная мечты моей – также кружиться...
[ июль 1993 ]
«Болеть» морем
Люди зацикливаются на чем-нибудь одном.
Так, моей болезнью – стало море.
Утром оно выглядело необычайно впечатляющим:
Мраморным с известковым оттенком.
Прибой выдергивал из спячки прибрежные валуны,
Которые, как в дозоре,
Выступают вперед, но тыльной стороной
Прижимаются к дамбовым стенкам.
Волны, набегавшие одна на другую,
Походили на занавес в театре:
Словно неведомые нити стягивались,
Образуя гигантские по ширине складки.
Пляж отталкивал от моего окна
Эдакий шевелящийся клон*,
Отдавая сантиметр – за три
Попытки поглотить водою каждый
Микро кусочек суши.
И зарождались догадки,
Что земля не хочет уступать себя – морю,
Даже на сутки высокой воды,
Когда одолженную полоску – снова
Попытаются засеять собою водоросли и
Пощекочут крабы–
Пожалуй, единственные (здесь) его обитатели,
Выходящие посмотреть на звезды и оставить следы
На мокром, просоленном песке.
И, наверное, я бы –
Мог глядеть на пейзаж вечно,
Ведь Айвазовский не рисовал его, слава богу,
И вспоминать, например, девяносто третий:
Тогда я видел нечто подобное...
Все неизменно повторяется!
Но почему-то, я был счастливее:
Видимо, рядом стоял человек,
Нашедший сюда дорогу,
Хотя понимавший, что пройдет время,
И, как следы на песке,
Она размоется, затеряется…
*- Вымышленная биомасса сине-зеленого цвета, поглощавшая и обращавшая все живое в свои ткани (из фантастического романа «Клон»)
[ 27 января 1997 ]
Так, моей болезнью – стало море.
Утром оно выглядело необычайно впечатляющим:
Мраморным с известковым оттенком.
Прибой выдергивал из спячки прибрежные валуны,
Которые, как в дозоре,
Выступают вперед, но тыльной стороной
Прижимаются к дамбовым стенкам.
Волны, набегавшие одна на другую,
Походили на занавес в театре:
Словно неведомые нити стягивались,
Образуя гигантские по ширине складки.
Пляж отталкивал от моего окна
Эдакий шевелящийся клон*,
Отдавая сантиметр – за три
Попытки поглотить водою каждый
Микро кусочек суши.
И зарождались догадки,
Что земля не хочет уступать себя – морю,
Даже на сутки высокой воды,
Когда одолженную полоску – снова
Попытаются засеять собою водоросли и
Пощекочут крабы–
Пожалуй, единственные (здесь) его обитатели,
Выходящие посмотреть на звезды и оставить следы
На мокром, просоленном песке.
И, наверное, я бы –
Мог глядеть на пейзаж вечно,
Ведь Айвазовский не рисовал его, слава богу,
И вспоминать, например, девяносто третий:
Тогда я видел нечто подобное...
Все неизменно повторяется!
Но почему-то, я был счастливее:
Видимо, рядом стоял человек,
Нашедший сюда дорогу,
Хотя понимавший, что пройдет время,
И, как следы на песке,
Она размоется, затеряется…
*- Вымышленная биомасса сине-зеленого цвета, поглощавшая и обращавшая все живое в свои ткани (из фантастического романа «Клон»)
[ 27 января 1997 ]
* * *
Мечта моя – моря «Игристое» шампанское.
Оно потрескивает пеною волн,
Тех, что влекут сюда ветер надежд
И доносят со дна то ли смех, то ли стон.
Ожидая падения мириад звезд,
С тем чтоб множество раз об одном загадать,
Я сеял песчинки – за горстью горсть –
Я должен когда-нибудь все рассказать!
…Придумывал сны и слал их тебе:
Мы парили над морем высоко-высоко,
Смеялись, играли лучом на воде,
Дарили друг другу солнца тепло…
…И бросившись к дому сквозь мокрый бурьян,
Бежал, унося свои сны далеко:
Боялся признаться, что ты – мой изъян,
Который в груди у меня глубоко.
[ май 1992 ]
Мечта моя – моря «Игристое» шампанское.
Оно потрескивает пеною волн,
Тех, что влекут сюда ветер надежд
И доносят со дна то ли смех, то ли стон.
Ожидая падения мириад звезд,
С тем чтоб множество раз об одном загадать,
Я сеял песчинки – за горстью горсть –
Я должен когда-нибудь все рассказать!
…Придумывал сны и слал их тебе:
Мы парили над морем высоко-высоко,
Смеялись, играли лучом на воде,
Дарили друг другу солнца тепло…
…И бросившись к дому сквозь мокрый бурьян,
Бежал, унося свои сны далеко:
Боялся признаться, что ты – мой изъян,
Который в груди у меня глубоко.
[ май 1992 ]
SOS
Моря бушующих страстей
Нас окружают. И порой
Мы в них ныряем с головой
И выясняем, кто сильней:
Если не справишься с волной,
То скроешься под ней.
____
Избавит Что от пустоты?
От жизнь губящей стужи?
Мы часто затыкаем уши,
С ума чтоб не сойти.
Зачем же все те суши,
С которых нет пути?
…Спасите наши души!
[ 14 февраля 1988 ]
Нас окружают. И порой
Мы в них ныряем с головой
И выясняем, кто сильней:
Если не справишься с волной,
То скроешься под ней.
____
Избавит Что от пустоты?
От жизнь губящей стужи?
Мы часто затыкаем уши,
С ума чтоб не сойти.
Зачем же все те суши,
С которых нет пути?
…Спасите наши души!
[ 14 февраля 1988 ]
На другой планете
Мой голос зовущий
становится тише –
Едва различимым
за влажной листвой.
Не стой,
на эхо сквозь чащу иди же,
И я уведу незнакомой тропой.
Лишь стоит последние
ветви раздвинуть,
Откроется мир:
в нем небо, как вата,
Зеленые скалы не в силе остынуть
В пурпурную ночь
от двойного заката24.
Огромное море – зеркальные дали,
И замок космический на берегу.
Прошепчем мы там
то, что здесь не сказали,
И первое: « Жить без тебя – не могу!»
[ 21 марта 1993 ]
становится тише –
Едва различимым
за влажной листвой.
Не стой,
на эхо сквозь чащу иди же,
И я уведу незнакомой тропой.
Лишь стоит последние
ветви раздвинуть,
Откроется мир:
в нем небо, как вата,
Зеленые скалы не в силе остынуть
В пурпурную ночь
от двойного заката24.
Огромное море – зеркальные дали,
И замок космический на берегу.
Прошепчем мы там
то, что здесь не сказали,
И первое: « Жить без тебя – не могу!»
[ 21 марта 1993 ]
Галактическая страсть
Земли «медленный» мячик
Разукрашен не странно:
Он белеет – где день,
И чернеет – где ночь.
И на нем, знаю, есть
Та, что очень желанна.
Но земля почему-то,
Всегда вертится прочь…
___
Я прощаю отныне
Бесчувствие людям
В силу межгалактических,
Мудрых вещей.
Может, лет через сто,
Когда вновь мы прибудем –
Контингент доброты
Включит больше людей.
___
К сожаленью, планеты
Меняется место.
Та, забрал бы которую,
Волноваться – не станет.
В этом случае мне –
Предначертано бегство,
Потому что остаться
Губительно манит…
[ 12 апреля 1994 ]
Разукрашен не странно:
Он белеет – где день,
И чернеет – где ночь.
И на нем, знаю, есть
Та, что очень желанна.
Но земля почему-то,
Всегда вертится прочь…
___
Я прощаю отныне
Бесчувствие людям
В силу межгалактических,
Мудрых вещей.
Может, лет через сто,
Когда вновь мы прибудем –
Контингент доброты
Включит больше людей.
___
К сожаленью, планеты
Меняется место.
Та, забрал бы которую,
Волноваться – не станет.
В этом случае мне –
Предначертано бегство,
Потому что остаться
Губительно манит…
[ 12 апреля 1994 ]
Черная дыра
(Жанне Бабановой)
Я боялся любви,
Как дети боятся моря:
Лишь научатся плавать –
И оно их станет стихией.
И у этого моря –
Теперь мои гордость и воля,
И у этого моря
Шепчу безнадежно: «Прости ей».
___
Дождям удалось
В последние летние дни
Уходящего года
Размыть песок замков, что строил.
Я немало вложил в них души,
Да и просто возни,
Но большой – самый трудный –
Уж слишком мне дорого стоил!
___
На устах с одним именем
Я пробуждаюсь порой.
Редкий день предвещает
Увидеть, почувствовать свет.
Ее улица стала
Наземною черной дырой –
Меня тянет туда, но, увы,
Никого там и нет...
[ 31 августа 1992 ]
Я боялся любви,
Как дети боятся моря:
Лишь научатся плавать –
И оно их станет стихией.
И у этого моря –
Теперь мои гордость и воля,
И у этого моря
Шепчу безнадежно: «Прости ей».
___
Дождям удалось
В последние летние дни
Уходящего года
Размыть песок замков, что строил.
Я немало вложил в них души,
Да и просто возни,
Но большой – самый трудный –
Уж слишком мне дорого стоил!
___
На устах с одним именем
Я пробуждаюсь порой.
Редкий день предвещает
Увидеть, почувствовать свет.
Ее улица стала
Наземною черной дырой –
Меня тянет туда, но, увы,
Никого там и нет...
[ 31 августа 1992 ]
Ночное небо
Ты прислушайся к небу порой вожделенной:
Это дали поют отголосками эха –
От засовного стона, дельфиньего смеха,
Сахалинского ветра, шуршания снега,
От биения пульса, дыханья Вселенной.
Для тебя тыща лет станет вспышкой мгновенной,
Даже если сама себе кажешься тленной…
Спустя лет миллиарды, через звезд мириады,
Сквозь кромешный мрак ночи и глаза сетчатку –
В нас сочатся фотоны той синей плеяды,
Что клубится над нами и будит догадку,
Мол, те звезды погасли давно, и мы видим
Уже несуществующий, каменный свет.
И сердца прожигая, его ненавидим,
Потому что не выполним добрый завет:
Отсиять, отлюбить – также вечно, красиво,
И оставить потом луч длиною в парсек*,
На который уставятся, будто на диво, –
Астроном ли, поэт ли, в пути человек…
*- длинна пути, проходимого светом за год. Используется для измерения космических расстояний
[ октябрь 1996 ]
Это дали поют отголосками эха –
От засовного стона, дельфиньего смеха,
Сахалинского ветра, шуршания снега,
От биения пульса, дыханья Вселенной.
Для тебя тыща лет станет вспышкой мгновенной,
Даже если сама себе кажешься тленной…
Спустя лет миллиарды, через звезд мириады,
Сквозь кромешный мрак ночи и глаза сетчатку –
В нас сочатся фотоны той синей плеяды,
Что клубится над нами и будит догадку,
Мол, те звезды погасли давно, и мы видим
Уже несуществующий, каменный свет.
И сердца прожигая, его ненавидим,
Потому что не выполним добрый завет:
Отсиять, отлюбить – также вечно, красиво,
И оставить потом луч длиною в парсек*,
На который уставятся, будто на диво, –
Астроном ли, поэт ли, в пути человек…
*- длинна пути, проходимого светом за год. Используется для измерения космических расстояний
[ октябрь 1996 ]
Subscribe to:
Posts (Atom)